Готическая коллекция
Шрифт:
— А он, кажется, и в ус себе не дует. И не подозревает ничего. И вообще у него вид человека, чья совесть. совершенно спокойна.
Голос Кравченко прервал поток мыслей Мещерского. И Мещерский с раздражением посмотрел туда, куда указывал его друг, куда он сам вот уже битый час запрещал себе пялиться, чтобы не возбуждать лишних подозрений, и куда тем не менее его тянуло, точно магнитом.
Меркла, догорала, обугливалась, как дрова в камине, вечерняя заря. На ее фоне отчетливо выделялся темный мужской силуэт за столом. Дергачев
— Может, нам подойти к нему? — тревожно спросил Мещерский. — Как-то задержать? А вдруг он сейчас поднимется и уйдет?
Но Кравченко покачал головой — нет.
— Я ее предупреждал, — сказал тихо Мещерский. — Катюшин его школьный друг. Просто так, на эмоциях, на догадках, без доказательств он не станет… Не поверит.
— Просто так и не нужно, — сказал Кравченко. — Какая же это разгадка тайны, если просто так?
— О чем ты?
— Знаешь, мне тут снятся занятные сны. Такие складные, как кино. Вот до обеда, пока вы там с Катькой бродили…
— Тут все дело решается, а он про сны!
— Ты отлично знаешь, что дело тут не решается, — ответил Кравченко. — Не психуй. И не притворяйся.
— Я с ней спорил, я возражал, я пытался убедить ее. — Мещерский словно оправдывался. — Но согласись, и в ее рассуждениях есть определенная логика.
А вдруг она права? И ключ к некоторым событиям действительно скрывается…
— А вам пива еще принести? — неслышно подойдя к их столику, мягко спросила Юлия.
— Если можно, пожалуйста. Спасибо, — лепетнул Мещерский, лишь бы не огорчать ее отказом.
— Неужели вы правда хотите от нас уехать? — тихо спросила Юля.
— Да нет, мы не собира…
— Не принимайте все так близко к сердцу. — Темный взгляд Юлии был участливым и добрым. — Ребята, дорогие мои, хорошие, славные. Плюньте на все.
Чему быть — того не миновать. А нервы свои беречь надо. Плюньте и расслабьтесь. Я и Илюшке своему всегда так твержу, когда он заводится.
— Мы не уедем. Юля, — сказал Кравченко. — Кто вам сказал, что мы собираемся сбежать?
Юлия смущенно улыбнулась и щелкнула пальцами, привлекая внимание Чайкина в картинно-красивой позе застывшего у стойки.
— Борис, сюда еще два пива. — Юлия снова нагнулась к Мещерскому, демонстрируя загорелые упругие грудки в вырезе платья, обдавая запахом духов, пота и мятной жвачки. — Ребята, это за мой счет. Я угощаю.
В эту минуту с улицы послышался рокот мощного мотора, и возле кафе затормозил серебристо-серый «Мерседес». Из него стремительно вышел Григорий Петрович Сукновалов и столь же стремительно, бодро, по-юношески одолел все до одной ступеньки на веранду.
— Добрый вечер, Григорий Петрович, — поздоровалась Юлия. — Рады вас видеть.
— Взаимно, Юленька. — Сукновалов быстро
Юлия лукаво и виновато улыбнулась и пожала плечами.
— Как? Ее у тебя нет? А я думал, она здесь.
— Утром Марта, кажется, к брату поехала. Илья мне говорил, он их видел. Но ко мне она сегодня не заезжала. И не звонила.
— Эх, молодежь, — Сукновалов шутливо-укоризненно покачал головой. — С глаз долой, из сердца вон. Ни на минуту нельзя оставить свое драгоценное сокровище. Ну, ладненько. Так ей и передай при случае — я все возьму на заметку. И все учту, и свои прошлые ошибки, и промахи. И исправлюсь. Кстати, Марта тебе не говорила, что я ярый сторонник домостроя?
— Нет, — засмеялась Юлия.
— А может, это я сам ей забыл сказать? — засмеялся и Сукновалов.
В этот момент раздался стук и звон разбитого стекла. Все головы в кафе повернулись. Дергачев отодвинулся на стуле, трогая носком ботинка осколки возле своего стола.
— Бутылка, — сказал он, — упала. Пустая разбилась.
— Борис, убери, — бросила Юлия через плечо Чайкину. — Григорий Петрович, что же вы стоите, проходите, садитесь. Хотите как обычно? Я мигом кофе сварю.
— Нет, только не кофе, к черту его… Коньяк есть?
Налей-ка рюмашку. Что-то я озяб на ветру, — Сукновалов повел широкими плечами. — Голова трещит. Сегодня на фабрике сплошная нервотрепка. Трубы привезли, ну и… За свои собственные деньги ничего толком добиться нельзя! Никто ничего не хочет делать.
Работать как следует не желают. Все только из-под палки. А деньги хотят получать, прямо за горло берут.
— Не принимайте все так близко к сердцу, — Юлия промурлыкала это тем же самым тоном — бархатно-медовым. — Одну минуточку. Располагайтесь, отдыхайте. Может, сейчас и Марта приедет. На обратном пути заглянет. Или вместе с братом они…
Сукновалов тяжело опустился за столик. Мещерский изумился: только что казалось, что под полосатым тентом все столики заняты и вообще — яблоку негде упасть. И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, — нате вам место. Сукновалов посмотрел на часы. Мещерскому виден был его тяжелый мясистый профиль, толстая шея, подбритый затылок. Сукновалов больше не улыбался. Лицо его было угрюмым и сосредоточенным. «А ведь он ревнует Марту, — осенило вдруг Мещерского. — Он ее зверски ревнует ко всем. Даже к Линку».
— Вот, прошу, — Юлия, как ночная бабочка, порхнула к столу с подносом. — Григорий Петрович, а мой Илья вам ничего еще не говорил?
— О чем? — Сукновалов пригубил коньяк, посмотрел на Юлию, и лицо его снова обрело снисходительно-добродушное выражение.
— Илья, ну как же ты?! — воскликнула Юлия так громко и укоризненно, что Базис, крутившийся возле гриля, уронил с вилки только что подцепленную сосиску, а все головы в кафе снова, как подсолнухи, повернулись. — Что же ты молчишь-то?