Град огненный
Шрифт:
"Прозевали! Атаку прозевали!"
Улей сотрясается снова. Коридоры наполняются топотом бегущих ног. Я тоже бегу — пандус дрожит под сапогами, пот стекает за ворот мундира. Я сворачиваю в четвертый коридор и сталкиваюсь с комендантом Рассом.
— Западный сектор разрушен! — стараясь перекрыть сирену, орет он во всю глотку — совсем не так, как полагается васпам. — Купол и три яруса в клочья! На четвертом пожар!
— Как проворонили? — рычу я.
Комендант болезненно скалится. В красноватом свечении он похож на демона, восставшего из подземных глубин Эреба.
— Управляемая
Он смотрит на меня исподлобья, говорит:
— Держим оборону с юга. Прикажете подкрепление?
Мне хочется рассмеяться коменданту в лицо.
Подкрепление? Чем?
В последнем уцелевшем Улье — около двух тысяч васпов. Полуголодных, измученных. Вертолетов нет. Бронетехники нет. В гараже несколько гусеничных вездеходов, но удастся ли добраться до них? Вооружения тоже по минимуму. Наша задача теперь — не победить, а выжить.
— Отступаем, — говорю я. — Согласно плану эвакуации.
Расс с облегчением выпускает воздух сквозь сжатые зубы.
— Так точно, — с готовностью отвечает он. — Есть отступать.
И ныряет в темноту соседнего коридора.
Сирена больше не воет — хрипит на последнем издыхании. Мигание ламп становится все интенсивнее, от этого мельтешения болезненно пульсирует глазное яблоко и я пробираюсь дальше почти на ощупь. Вниз. Мимо выломанной кабины лифта — бесполезной капсулы с оборванными проводами. Мимо тренажерных залов, а проще — пыточных. Надо спуститься еще на ярус — там находится вход в катакомбы. И мне мучительно больно осознавать, что вместо того, чтобы принять бой, мы бежим во мрак подземелья, как тараканы.
Улей содрогается, будто картонная коробка. Где-то вдалеке слышны выстрелы, и я замедляю шаг и инстинктивно выхватываю из кобуры маузер.
Я не присутствовал при первых бомбардировках, но узнал достаточно. После артобстрела и на волне разрушений и паники в Ульи высаживаются военные. Они добивают оставшихся в живых. Некоторых отлавливают, всаживая сонные пули — людям нужны подопытные жуки. Тех, кому удалось бежать — накрывают у выхода электрошоковыми сетями. Дернешься — получишь высокочастотный электрический удар, грозящий блокадой нервных окончаний (возможно, и получением мелких ожогов). Так на моих глазах схватили преторианца Дирка и весь его взвод. Не скажу, что им повезло. По мне лучше сдохнуть, чем снова попасть в лабораторию. И надежды нет. И Королева мертва. За что же нам сражаться теперь?
Я останавливаюсь, приваливаюсь спиной к отсыревшей стене. Холод гуляет под мундиром, руки почему-то дрожат. Страха нет, но пустота гложет меня изнутри. И я не знаю, есть ли смысл сохранять популяцию или лучше сдаться на милость победителям и разом прекратить наше существование? Смерть всегда милостива. Иногда — это наилучший выход.
— Ян!
Кто-то окликает меня. Я поворачиваюсь и вижу сосредоточенное лицо офицера Пола.
— Выход "С" в другой стороне, — говорит он.
Киваю согласно.
— Знаю.
— Склады тоже.
— Я не иду на склады.
— Тогда куда?
Пол смотрит пытливо. И сказанные им
Я не отвечаю, но он словно читает мои мысли.
— Хочешь вытащить своего человечка? — спрашивает он.
Я не желаю спорить, поэтому отвечаю холодно:
— Возможно.
— Он болен, — говорит Пол. — Будет обузой. Если выживешь — найдешь другого.
Я сам думал об этом. Возможно, я бы так и поступил. В конце концов, Торий не знает, как синтезировать "мертвую воду". Он — всего лишь исполнитель. Винтик в уродливом и страшном механизме, породившим васпов.
Но он пришел один, без оружия — прямо в осиное гнездо. Он выдержал пытки и издевательства. Он был моим симбионтом когда-то. И предложил то, чего не предлагал васпам ни один человек.
Жизнь?
Не знаю, что именно он подразумевал, но мне почему-то очень хочется поговорить с ним об этом. К тому же, другого ученого надо еще найти, а вместе с ним — найти оборудование.
— И все же, — отвечаю Полу, — я попробую.
Наши взгляды пересекаются. Он не одобряет меня и не порицает. Просто пожимает плечами и советует спокойно:
— Иди по пути "С-2". Этим ходом давно не пользовались. Его нет на обновленных картах. Значит, и люди о нем не знают. Выйдем к болотам. Там и встретимся.
"Если повезет", — добавляю про себя.
Но вслух не говорю ничего. Пол не первый, кто открывает секрет — о заброшенных ходах я знаю от коменданта. И они — прекрасный вариант на случай, если кто-то слил информацию о месте нашей дислокации.
Я больше не бегу — иду широким размеренным шагом. От пыточных тянет сыростью и страхом — аура, сотканная из страданий многих и многих неофитов. Здесь васпы переживали новое рождение, здесь оставляли последние клочки своей человечности. И здесь я держу своего "ручного ученого"… Паразит держит взаперти своего хозяина? Ха! Что за ирония!
Отодвигаю засов. В нос ударяет смешанный запах мочи, крови и пота. Я не морщусь: за много лет Дарской службы привыкаешь и не к такому. Здесь тоже моргает лампочка, заливая помещение бледно-красным светом. Кровь на полу кажется черной, будто мазут. Но дыба пуста, лишь безжизненно свисают канаты и позвякивают кандалы, потревоженные сквозняком.
Торий лежит на топчане, застеленном дерюгой. Рядом на полу замечаю стакан воды и миску с остатками бульона. Думаю, без стараний Пола не обошлось: уж если он берется за дело, то подходит к нему со всей ответственностью, и мысль поставить человека на ноги за три дня не кажется такой уж фантастичной.
Если бы планы не нарушила бомбардировка, разумеется.
Я подхожу ближе, но Торий не слышит моих шагов. У него жар. Мечется, бормочет что-то. Губы стянуты коркой.
— Встать! — командую я.
Обычно этого достаточно, чтобы любой из васпов подскочил и вытянулся по стойке смирно, в каком бы состоянии он не находился. Но люди — не васпы.
Веки Тория дергаются, но не размыкаются. С губ срывается стон, и до меня долетает осмысленная фраза:
— Лиза… прости… я должен… я правда должен ехать…