Граф из Техаса
Шрифт:
— Ты боишься? — чуть громче, чем шепотом, спросил он.
— Н-нет, конечно нет.
Он усмехнулся на ее очевидную ложь.
— Вот и хорошо. Лучше дай-ка мне лампу.
— Зачем?
— Я выше ростом, смогу держать ее выше и впереди. Так нам будет лучше видно.
— О! — она подала ему лампу и вновь заняла свое место позади него. — Как ты думаешь, где они?
— Не имею понятия. И вообще, что это за место?
— Я подозреваю, что это пещера баронов-контрабандистов.
— Баронов-контрабандистов?
— Да, помнишь, я рассказывала тебе о них?
— Нет, я что-то этого не припоминаю.
— Не
— Ты рассказывала мне о первых графах, но никогда не говорила ни о каких баронах-контрабандистах.
— А, да, наверное, так оно и было.
— Они тоже носили женские платья и бродили по холлам замка, воруя женские украшения?
— Нет, глупый, бароны задерживали и грабили случайные корабли, которые они заманивали на скалистый берег.
— Так они были пиратами?
— Только некоторые из них. Большинство же были обыкновенными мошенниками, которые еле сводили концы с концами, грабя…
— Случайные корабли, которые заманивали на скалистый берег. Мне кажется, я понял. Что случилось с ними?
— Последний уплыл со своей семьей и помощниками на Джамайку или какой-то другой остров в Карибском море, когда Оливер Кромвель сверг с престола и обезглавил Карла Первого.
— Так ему пришлась не по душе политика Кромвеля?
— Вероятнее всего, последний барон опасался за свою собственную жизнь. Кромвель был отвратительным типом, алчным и беспринципным в своем желании очистить от греха всю Англию. Его последователи, судя по тому, что я читала, были еще хуже. Они закрыли все театры и игральные дома в Лондоне, сделали религию и набожность единственными приемлемыми формами развлечения, если, конечно, их можно назвать развлечениями. И вешали или сжигали на костре каждого человека, которого подозревали в колдовстве.
— Для меня это решение кажется разумным. Если бы мне пришлось жить в то время, вероятнее всего, я тоже уплыл бы на Джамайку.
— Говорят, последнему барону пришлось так быстро уносить ноги, что он оставил здесь большую сокровищницу, полную награбленных драгоценностей.
— Сокровища здесь, прямо у нас под носом?
— Это обыкновенные сплетни, Прескотт, сказка, которая веками передавалась из поколения в поколение. Могу от себя добавить, что ее всегда рассказывали, когда времена были особенно трудными.
— И что, никто не пытался найти эти сокровища?
— Почему? В разные времена каждый Трефаро занимался их поиском. К несчастью, ни один из них ничего не нашел.
— Да, почему-то удача всегда обходит Трефаро стороной. Нам всегда нужны деньги, но мы никогда не можем достать их.
Они вышли из одного тоннеля и повернули в другой. По мере их продвижения стены становились сырее, воздух более затхлым, а земляной пол круче спускался вниз.
— Деньги это еще не все, Прескотт.
— Однако они много значат, особенно когда у тебя их нет, дорог…
Он внезапно замолчал, увидев тусклый свет, мерцающий впереди, и услышав звуки голосов.
— Это, должно быть, они. С этой минуты больше никаких разговоров, понятно? — почувствовав, как Люсинда кивнула за его спиной, Прескотт прошептал:
— Не отходи от меня ни на шаг и держи свой револьвер наготове.
Внезапно один из мужчин издал громкий возглас.
— Вот он!
Прескотт узнал голос своего камердинера, и ему стало интересно, что
В глубине души он надеялся, что это были спрятанные сокровища последнего барона.
— Я знал, что он должен был быть здесь, — сказал Харгривс. — Я знал это с самого начала.
— Что это? — спросил Эмерсон. — Книга? Вы заставили меня все это время обыскивать темницу и грязный погреб только ради этой чертовой книги?
— Это, мой хороший, больше, чем просто книга. Это дневник моей бабушки, ее личные записи о том, что произошло здесь до моего рождения.
— Наверху в библиотеке полным-полно всяких дневников.
— Но они не такие, как этот. Этот определит истинного лорда Рейвенс Лэйера. Я полагаю, что поэтому-то бабушка и спрятала его здесь. Мой дед отказался принять правду. Она знала это и по-своему постаралась сохранить наследство для меня. Пусть земля ей будет пухом.
Прижавшись к земляной стене, Прескотт остановился у входа в маленькую пещеру. Из нее в центральный коридор пробивался тусклый свет. Он отдал лампу Люсинде и рискнул быстро заглянуть туда. Харгривс и Эмерсон сидели на корточках на полу спинами к нему.
Перед ними стоял маленький деревянный сундучок для шитья с открытой крышкой, и его содержимое находилось в руках камердинера.
Люсинда тоже заглянула в пещеру, и вид тени Харгривса на стене поразил ее. До этого момента она никогда не обращала особого внимания на камердинера и поэтому никогда не замечала поразительного сходства его профиля с профилем Прескотта. У них были одинаковые скулы, одинаковые сильные, решительные подбородки и широкие лбы. Они оба были высокими и стройными и схожи по комплекции, несмотря на то, что Прескотт был более мускулистым из-за того, что ему пришлось в Техасе много лет выполнять тяжелую физическую работу. И даже их глаза были одинакового оттенка.
— Да, да, да! — сказал Харгривс. — Вот послушай это, Эмерсон.
— …Они вернулись из Гретна Грина в приподнятом настроении, но дома вместо поздравлений и пожелания счастья их ждала ярость моего доброго мужа. Я не знаю, какие силы двигали им. Он не только поклялся лишить Гайлса наследства, но и пообещал, что сделает так, что невеста Гайлса, Элен, предстанет перед судом, будет осуждена и послана в исправительную колонию в Австралию по обвинению в воровстве и проституции, если мой дорогой сын не согласится аннулировать свой только что заключенный брак. Отчаяние, которое я видела в их юных глазах, наполнило мое сердце жалостью к ним, поэтому теперь я беру все в свои руки в надежде на то, что мой муж, граф, никогда не узнает о моем предательстве. И хотя брак Гайлса и Элен будет, наверняка, расторгнут, я сохраню их брачный контракт, как доказательство их невинной юной любви. Может быть, если не в Англии, то на небесах, они будут опять вместе.
— Вот и все, — Харгривс развернул лист старого пергамента, который он нашел засунутым в середину дневника. — Документ, который доказывает, что мой отец был действительно женат на моей матери во время моего зачатия. Это законно, значит и я тоже…
— Вы, негодяи!
Злое восклицание Эмерсона заставило Харгривса взглянуть вверх, и при виде ножа в руке Эмерсона он попятился назад. Увидев направление взгляда Эмерсона, он посмотрел через плечо на Прескотта и Люсинду, которые стояли на входе.