Граф Никита Панин

Чиркова Зинаида

Тогда один из бесстрашных датских воинов перелез через крепостные ворота и поджег деревянную башню. Пламя пожара охватило души обороняющихся страхом, и крепость сдалась на милость победителей. Деревянный кумир, изображавший бога язычников Святовита, Абсалон приказал разрубить и сжечь под котлами, на которых готовилась пища.

Под давлением победителей приняли венды, жители острова Рюгена, святое крещение, дали обет построить здесь церкви во славу христианского бога и признали над собою власть Дании.

Вальдемар и Абсалон возвели крепкую стену из кирпича по всей южной границе своего государства для защиты от германцев. Каменная ограда наводила

страх на ближайшие племена и долгое время служила защитой от врагов.

Но постройками таких сооружений Вальдемар и Абсалон не ограничились. Они переняли обычай некоторых южных стран — создавать боевые отряды конных воинов, покрытых броней, присоединяя их к пехотному ополчению из крестьян и вольных стрелков из луков. Один такой отряд Вальдемар назвал «Возмездие». Воины этого отряда пользовались всеми льготами, которые только можно было получить в то время. Они освобождались от всех налогов, но зато по первому требованию короля должны были идти на войну в полном вооружении. Клятвенное обещание положить жизнь за отечество и короля стало началом создания в Дании особого сословия — нынешнего дворянства, с тех самых пор пользующегося привилегиями и льготами. Король жаловал им, выходцам из своего особого отряда, земли, поместья, и там дворяне устраивали каменные башни с крепкими стенами для защиты, а в подвалах этих башен — подземелья для пленников.

Из особого этого отряда вышли впоследствии рыцарские роды Дании. За первый подвиг такой дворянин получал право на золотые шпоры, некоторое время он должен был по ночам охранять церковь. И только после этого приводился к рыцарской присяге.

Старший из рыцарей ударял его плашмя мечом по плечу и говорил слова посвящения:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа возвожу тебя в рыцарское звание — будь храбр, верен и сердечен.

В коридорах копенгагенского университета Никита Иванович видел старые доспехи рыцарей, словно стоящих на страже своего отечества. Умели древние кузнецы выковывать такие мельчайшие детали рыцарского вооружения, что далеко было современным ремесленникам до такого мастерства. Шлем, забрало, подбородник, ошейник, нагрудник, латы для спины, эполеты, поручи, перчатки, поножи, наколенники, башмаки, кольчуга украшались такими узорами и гербами, что можно было только диву даваться. А девизы рыцарей обязывали их быть верными и стойкими своему слову, быть защитниками слабых и обиженных, служить прекрасным женщинам.

Никита Иванович ощущал глухую зависть к тем далеким временам, когда рыцари были честны, верны, прямодушны. Нет, теперь дворы королей стали рассадниками распутства, лицемерия. Не улучшились души людей, а извратились, стали лживыми, криводушными, лицемерными…

Но он на каждом шагу видел и понимал, что вся древняя история Дании была вечной, непрерывной междоусобной войной. Отцы раздавали земли и лены [8] своим сыновьям, а те были недовольны наследством и непременно затевали братоубийственную борьбу, чтобы захватить побольше, получше, возвыситься. И никто не думал о народе, о стране.

Он сравнивал историю междоусобных войн в древней Руси и древней Дании и вздыхал: «Наверное, все страны и все народы должны были пройти такой период, есть в этом какая-то закономерность».

Но понимал он и другое — Русь стонала несколько веков под игом татаро–монголов, а вся Европа в это время проходила тот путь, на который Россия опоздала… И не было у Руси таких летописцев, как Саксон, которому Абсалон поручил написать историю Дании.

Просвещенный этот епископ был незаурядным

воином, храбрым и мужественным человеком. А лундский архиепископ Эскильд в своей провинции властвовал, как король. Но он одряхлел, достиг такого возраста, когда уже не нужны ни власть, ни богатство, ни все жизненные блага. И Папа Римский разрешил Эскильду избрать еще при жизни преемника. Лучше, образованнее и честнее Абсалона не видел вокруг себя Эскильд. И он избрал Абсалона.

Справедливо и мудро правил Абсалон. Он издал закон, по которому все поселяне должны были давать церкви десятую часть своих доходов. Этот же закон предписывал безбрачие священникам.

Таковы были установления Римской церкви, и их строго придерживался Абсалон. Но жители восстали против таких законов, и кровавая резня сопроводила это нововведение. Даже Вальдемар явился с войском, чтобы подавить сопротивление.

С тех пор церковная десятина выплачивалась по всей Дании. Отцы церкви богатели, но и строили храмы, помогали бедным, раздавали милостыню. Каждый нищий, бездомный мог получить кров и хлеб в монастырях.

Монахи Цистерцианского ордена, пришедшие сюда из Франции, научили датчан обжигать кирпич. С этого времени началось строительство кирпичных церквей, многие из которых сохранились и до настоящего времени. Монастыри возникали везде, где находились желающие посвятить себя Богу и труду.

Во многих битвах с вендами участвовал Абсалон. И потому в сагах и рунах сохранилось о нем много преданий. Его воспевали не столько как епископа, сколько как храброго полководца и героя.

Монастырская церковь в Соре, где он похоронен, и по сей день хранит надпись на могиле: «Добрый и благочестивый человек».

Панин бродил по городу, заговаривая с купцами в лавках и с торговцами сельдью. Они рассказывали ему, что в некоторые годы столько сельди заходит в заливы и фьорды Ютландии, что можно черпать ее ведрами. Может быть еще и поэтому стала Дания самой крупной страной, торгующей этим продуктом. Рыбные ряды у самой кромки морского мелководья изобиловали всеми дарами моря. Тут и устрицы, и треска, и кальмары, можно купить ожерелье из раковин, а янтаря навалены на прилавках громадные кучи.

Никита Иванович постоянно вспоминал свои юные годы в Пернове, когда он бродил по мелководью, засучив штаны, и выбирал из водорослей то камень янтаря, то красивую перламутровую раковину, то кусок коралла, стертый морем в меловой камень.

Но иногда, проходя торговыми рядами, видел он вдруг впереди статную фигуру женщины, и сердце его обрывалось, — она напоминала ему Елизавету плавной походкой, осанкой, белыми округлыми руками и пшеничными волосами.

Но он только горестно вздыхал. Лишь в солнечные дни цвет неба напоминал ему о глазах любимой…

Дни проходили за днями, а вестей из Петербурга не было. Не спешил Бестужев отправить верительные грамоты своему послу, не спешила и иностранная коллегия выслать деньги на расходы.

Федот, единственный камердинер, нанял повара, но тот сорил деньгами, и Панину пришлось уволить расточителя. Федот видел, как ограничен его господин, как не заботится о своем представителе русское правительство, и всячески ругал Бестужева. Никита Иванович только строго взглядывал на слугу, и тот, вздыхая, отправлялся в самую дешевую лавку. Давали, слава Богу, в кредит. Но Никита Иванович уже подумывал о том, что можно продать из вещей. И взгляд его все чаще останавливался на добротной бобровой шубе. Надежды иссякли, ко двору он все еще не был представлен, а время шло…