Граф Платон Зубов
Шрифт:
— Слыхал, государыня по этому поводу известное недовольство высказывала, что сия поспешность ни к чему хорошему, кроме брожения умов, привести не может, и не следует одному помещику нарушать порядок, среди всех остальных помещиков установленный. И снова о мартинизме в дурном смысле поминала, так что Александру Васильевичу нелегко пришлось.
— Не за то ли и Гаврила Романович наш поплатился. Всего-то три года секретарем при государыне пробыл и — отставка.
— Если и отставка, то хоть
— Лишь бы с глаз долой. Не того от Державина ждали.
— Натурально, не того. Государыня полагала, что Гаврила Романович не только оды в честь монархини продолжать писать будет, но и в письмах необходимый порядок наведет: о каких докладывать, каких не замечать.
— Ведь находил же слова для Потемкина, и какие. В то время, когда государыня весь потемкинский спектакль собственными глазами лицезрела.
— Одним словом, сам о себе лучше всех Гаврила Романович написал:
Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняга вместо свисту;
А ей твердят: пой, птичка, пой!
Петербург. Зимний дворец. Бал у Екатерины II. Великая княгиня Елизавета, великий князь Александр, П. А. Зубов.
— Нет! Нет! Я не буду танцевать с вами во второй раз, граф.
— Но почему же, ваше высочество?
— Это неудобно.
— Неудобно на балу? Но для чего же тогда существуют балы? Я так плохо танцую? И не устраиваю вас как партнер?
— Вы чудесно танцуете, но…
— Тогда в чем же дело?
— Граф, вы же видите, бабушка–императрица недовольна, и я не собираюсь ее гневить. Ее величество так бесконечно добра ко мне.
— Императрица вам что-нибудь говорила, ваше высочество?
— Нет, нет, ни единого слова. Просто я чувствую это.
— Отлично. Давайте поступим совсем просто. Я пойду и испрошу разрешения у ее императорского величества. Не сомневаюсь, государыня в одном танце нам с вами не откажет.
— Не делайте этого, граф, пожалуйста, не делайте!
— А это еще почему? Вас же смущает только недовольство бабушки, вот мы и выясним, существует ли оно на самом деле.
— Вам никто этого открыто не скажет, а на меня все будут дуться. Я не ищу неприятностей.
— А вам не кажется, ваше величество, чем так долго и бесплодно разговаривать на глазах у всех, мы бы уже давно протанцевали этот злополучный танец. Смотрите, он уже кончается.
— Боже мой, сюда направляется мой супруг.
— И что из этого?
— Я видела, его послала бабушка.
— Какое же тут основание для смущения? Мы же с вами просто мило болтали. Но как же вы очаровательно смущаетесь, ваше величество!
— Лиз, бабушка хотела, чтобы мы с тобой открыли этот котильон.
— Я ничего не обещала графу, решительно ничего. Но граф так настойчив. И он даже хотел идти к бабушке, чтобы она приказала мне с ним протанцевать. Я не разрешила ему, но он…
— Думаю, это пустые слова, бабушка бы такого разрешения ему никогда не дала. Но тебе, Лиз, следует быть наперед осмотрительней. За вами наблюдал весь зал.
— Боже мой!
— Да, да, именно весь зал. Даже бабушка несколько раз отрывалась от карт и смотрела на вас.
— Но что же мне делать? Я уверена, граф не оставит меня в покое. Ему доставляет удовольствие вгонять меня в краску.
— Ты должна придумать способ. Должна! Всегда можно выдумать предлог. Или наконец вообще уйти из зала. Пойми, мне трудно тебе чем-нибудь помочь. Гнев графа нам совершенно не нужен. Он означает гнев бабушки, а мое будущее целиком зависит от императрицы.
— От императрицы? Ты хотел сказать, Александр, от твоего отца?
— Причем же здесь отец? Ты все еще не разобралась в хитросплетениях петербургского двора? Бабушка не терпит моих родителей, и даже не знаю, кого в большей степени — мать или отца.
— О да, императрица дарит тебя гораздо большей привязанностью, чем весь Малый двор. Но все равно твой отец…
— Лиз, я говорю тебе это потому, что ты моя жена. Что мое будущее — это и твое будущее. Так вот, императрица хочет передать престол — мне.
— А цесаревич?..
— В обход моих родителей. Так бывает, Лиз. Редко, но бывает в правящих домах. Бабушка с пеленок готовила меня занять престол. Она никогда не скрывалась с этим от меня. И я знаю, именно так написано ее завещание.
— Значит, все решено.
— В том-то и дело, что нет. Завещание можно переписывать хоть каждый день. Все зависит от перемены настроений у бабушки.
— Но раз она так давно готовила тебя к престолу…
— И это тоже ничего не значит. Сейчас ее главным советчиком стал граф Зубов. Он может подсказать бабушке любое иное решение, и тогда все будет кончено.
— Этот ужасный граф Зубов!
— Ужасный только потому, что захотел протанцевать с тобой менуэт? Не настраивай себя против него.
— Александр, мне показалось, что он делает это назло бабушке. Я не могу избавиться от чувства, что в него вселился сегодня какой-то злой дух.
— Думаю, этот злой дух сидит в нем всегда. Но бабушке так не кажется. Кто бы и что бы ни попытался рассказать императрице о графе, гнев обрушивается на рассказчика, а не на графа — запомни это, Лиз. Я ведь тоже не умею с ним справиться. Я порой чувствую, что он делает из меня игрушку, Но ничего не могу ему противопоставить.