Графские развалины
Шрифт:
Он подошел к компании – невзначай, делая вид, что просто направился к выходу и идет мимо. Легким движением выдернул гитару. И – с размаху, в щепки – шарахнул об пол.
После короткого оцепенения его начали бить. Вернее, попытались начать. Туристам – при всем их подавляющем численном преимуществе – помешала теснота: столы, стулья, собственные рюкзаки и визжащие мочалки.
Троим Алекс успел приложить вполне качественно – и один в драку больше не полез, ковылял в сторону, согнувшись и отплевываясь кровью.
Но тут противники сумели
…дец, подумал он, – запинают. Подумал, падая, – ноги подсекли сзади, пока Алекс блокировал незамысловатый, но сильный удар в живот.
И тут же понял, что должен делать.
– Эвханах!!! – завопил он еще до того, как спина хрустко ударилась об пол.
Теперь непонятное слово не звучало тихим выдохом. Теперь оно заставляло трястись стены. Оборванная «песня» была по сравнению с ним негромким бормотанием.
– Эвханах!!! – рявкнул он снова, отскакивая от пола, как каучуковый мячик.
– Эвханах!!! – Ботинок Алекса вмялся, раздавливая и плюща, в бородатое лицо.
– Эвханах!!! – Пальцы пойманной на замахе чужой ладони треснули, ломаясь.
Алекс – сам – так бы не смог. Он – сам – ничего и не предпринимал. Лишь вопил заветное слово, отключившись от управления всеми, до последней клетки, мышцами тела. Все, что надо, делал за него голос…
Милиция – вызванная барменшей – прикатила на удивление быстро, по случаю трехсотлетия Петербург и пригороды кишели людьми в погонах, навезенными со всего Северо-Запада. Но побоище кончилось еще быстрее – полной потерей двигательной активности одной из сторон. Продавщицы хором обвинили во всем толпу пьяных хулиганов – набросились, дескать, на очень приличного молодого человека, но получили достойный отпор.
Самого Алекса на поле боя уже не было.
Милиция (новгородский ОМОН) оказалась в избытке снабжена и спецтранспортом, и вакантными посадочными местами, – именно в ожидании сегодняшнего, раз в триста лет случающегося, вечера. «Нежности» тоже хватало – той самой, что с металлическим лязгом защелкивается на запястьях.
Начали грузить rope-нападавших, но дело застопорилось, – большинство туристов нуждалось в срочной госпитализации. По Павловску понеслись, завывая, машины «скорой», тоже пребывавшей сегодня в полной боевой.
– Один, говорите… – задумчиво почесал за ухом молодой лейтенант-новгородец, вертя в руках бланк протокола.
Алекс пришел в себя на глухой и темной аллее Павловского парка. С трудом разжал пальцы, уронив под ноги зажатый в них здоровенный клок волос, судя по длине – женских. Вокруг была темнота. Где-то далеко – над кронами деревьев виднелись слабые отблески – грохотал салют. Алекс
…Спустя час следов битвы в «Содружестве» не осталось. Двое ребят из бригады Костика осматривали вокзал – проверяли слух о тусовавшейся там куче туристов. Мельком заглянули и в «Содружество» – никого. Видать, уехали, решили парни и в итоге оказались правы.
Желанной информации (злосчастные любители пьяного пения действительно знали: когда, на чем и в какую сторону направились мужчина, женщина и двое детей) Костик так и не получил.
Связаться с психиатрической больницей Кравцову не удалось. На звонки по двум обнаруженным в записной книжке номерам никто не отвечал. Возможно, оба аппарата стояли в запертом по праздничному времени кабинете главврача. Возможно, за семь лет номера изменились.
Оставалось ждать вестей от Костика.
До вечера тот выходил на связь трижды, с промежутками около часа. Содержание сообщений оставалось тем же: ищем, след не потерян, – но тон раз от разу становился все мрачнее.
Ближе к сумеркам появился сам – хмурый, злой, но не потерявший уверенности в окончательной победе. Бросил только: «Недооценил я гаденыша…» – и не стал раскрывать подробности. Вместо этого начал задавать вопросы. Много вопросов…
И после получасовой беседы с ним (а говоря начистоту – допроса) Кравцов почувствовал себя, как женщина, возвращающаяся с аборта, – вывернутым наизнанку и выскобленным до донышка. Особенно «охотника» заинтересовали случаи в пещере и на ракетодроме – о них он еще не знал.
Наконец Костик сложил карту и сказал:
– Все выезды из района прикрыты плотно, а результатов нет. Не знаю почему, но покидать здешние места ваш дружок не желает… Ходит кругами, как привязанный. Значит, скоро заляжет на ночлег – на ногах он вторые сутки. И я до него доберусь. Этой ночью.
Тут у него запищала рация и почти одновременно запиликал мобильник. Переговорив с обоими собеседниками, Костик резко засобирался – опять-таки не желая выдавать подробности предстоящей ночной охоты. Разговоры состояли сплошь из кодовых фраз – Кравцов понял лишь, что кто-то где-то видел каких-то туристов…
Народная мудрость гласит: что за семья без урода? Уродом (в хорошем смысле) в крепко закладывавшем за воротник семействе Козырей-Ермаковых был почти непьющий Пашка. Но сегодня гены взяли свое, какой-то внутренний тормоз сломался. Ладно хоть бизнесмен Ермаков не отправился в магазин за дешевым пойлом, – бар у него отличался богатым выбором напитков на любой вкус, Кравцов заметил это еще во время вчерашнего визита…
Вчерашнего?!
С изумлением он понял – действительно, прошло чуть больше суток. Но пропасть между этими сутками пролегла для Кравцова не менее глубокая, чем между 21 и 22 июня сорок первого года для его предков.