Грамматические вольности современной поэзии, 1950-2020
Шрифт:
185
Волохонский 2012: 136.
186
Волохонский, Хвостенко 2016. Без паг.
Ненормативная флексия -у может быть спровоцирована нормативной в однокоренных
187
Бешенковская 1996: 59.
У Александра Левина в стихотворении о коте форма на дому противопоставлена ее фразеологической связанности:
Толстый Василий лежал на дому,розовым носом спускаясь во тьму.Запахи лавра, лаванды и розТолстый Василий имел через нос.Ах, Толстый Василий, твой дом на холме розовым носом сияет во тьме.Великий надомник, сиятельный князь, ты наш во тьме негасимый вась-вась.188
Левин 1995: 58.
Норма предполагает флексию -у в предложном падеже слова дом (с предлогом на), когда речь идет о работе, которая выполняется за зарплату дома (она и называется надомной работой), или когда говорится врач (портниха, нотариус) принимает на дому 189 . В тексте же предлогу на придается буквальное пространственное значение, а следующей строфе подвергается деконструкции слово надомник.
189
Правда, без контекста или знания ситуации непонятно, у кого дома это происходит.
У Владимира Строчкова форма в … полк'e является элементом цитаты из песни, звучавшей в фильме Евгения Карелова «Служили два товарища» 190 (первые три строки стихотворения со всеми их диалектно-просторечными грамматическими формами полностью совпадают со строками песни):
Служили два товарища, ага. Служили два товарища, ага. Служили два товарища в однем и тем полке. Сидели два товарища тихонько в уголку. Один из них был Эрихом, ага. Один из них был Эрихом, ага. Один из них был Эрихом, Марией был другой. В угле они сидели и оттуда ни ногой. Вот Эрих и Мария, и ага, Вот Эрих и Мария, и ага, Был умных два товарища, а третий был дурак. Служили оба-трое, ну а третьим был Ремарк.Служили два товарища примером, ага,а третий был, паскуда, офицером, да-да.И были два товарища, к примеру, два бойца,а третий был писатель, ламца-дрица-гоп-ца-ца.Вот пуля прилетела, и ага,другая прилетела, и ага,и третья прилетела, и подумала, ага,и мимо пролетела: глаз нецелкий у врага.А первая-вторая, и ага,попали вдвох в товарищей, ага,и вот уж два товарища лежат в земле сырой,и нет уж двух товарищей, а третий стал герой:зарыл он двух товарищей, ага,забыл он двух товарищей, ага,а вспомнил двух товарищей – и написал роман.Изрядное чудовище товарищ был Ремарк.190
«Перевод популярной фронтовой немецкой песни Der gute Kamerad („Хороший товарищ“) […] Сейчас на эстраде ее исполняет группа „Любэ“ в составе трех куплетов – именно в таком виде она точно соответствует немецкому первоисточнику:
Служили два товарища, ага…Служили два товарища, ага…Служили два товарища в одном и том полке.Служили два товарища в одном и том полке <…>»В Антологии военной песни, составленной В. Калугиным, эти формы изменены на нормативные: Служили два товарища в одном и том полку (Калугин 2006: 528).
191
Строчков 2003.
В четвертой строке автор демонстративно не рифмует полк'e — уголке,
Весь этот грамматико-семантический карнавал порожден тремя именами Ремарка, автора знаменитого романа «Drei Kameraden», в русском переводе «Три товарища», а также устойчивым представлением о том, что в персонажах романов воплощаются разные черты личности авторов.
В стихотворении Марии Степановой грамматическая аномалия в своем уму основана, прежде всего, на фразеологическом подтексте:
Было, не осталося ничего подобного:Сдобного-съедобного, скромного-стыдобного.Чувства раздвигаются, голова поет,Грязно-белый самолет делает полет.Ничего под праздники не осталось голого:Ты держись за поручни, я держусь за голову,У нее не ладятся дела с воротником,И мигает левый глаз поворот-ни-ком.(Горит золотая спица,В ночи никому не спится.– ЮКОС, ЮКОС,Я Джордж Лукас.Как вам теперь – покойно?Что ваши жёны-детки?Все ли звездные войныВидно в вечерней сетке?Спилберг Стиви,Что там у нас в активе?Софья Коппола,Где панорама купола?Ларс фон Триер,Хватит ли сил на триллер?)Лётчица? наводчица; начинаю заново,Забываю отчество, говорю: Чертаново,Говорит Чертаново, Банный, как прием?Маша и Степанова говорят: поём.А я ни та, ни ся, – какие? я сижу в своем уму,И называть себя Марией горько сердцу моему,Я покупаю сигареты и сосу из них ментол,Я себя, как взрывпакеты, на работе прячу в стол,А как стану раздеваться у Садового кольца —С нервным тиком, в свете тихом обручального кольца —Слёзы умножаются, тьма стоит промеж,Мама отражается,Говорит: поешь.192
Степанова 2017: 220–221.
Резкая грамматическая аномалия по отношению к норме (сижу в своём уму) провоцирует читателя искать аналогии, то есть ассоциативный подтекст в самом языке.
Можно сказать, что эта форма суммарно производна от нескольких устойчивых сочетаний. Некоторые из них содержат нормативное или узуальное окончание предложного падежа -у в рифмующихся словах (то есть в тексте М. Степановой имплицируется рифма): в дому, работать на дому, сидеть в своем углу, некоторые – лексику, вошедшую в строчку Степановой: слово ум – ты в своем уме?, держать в уме, жить своим умом, сходить с ума, слово сидеть: сидеть дома, сидеть в своем углу. Флексия -у, присоединяемая к слову ум (заметим, что при этом получается слово-палиндром), содержится в выражении делать что-либо по уму, то есть делать правильно, хорошо, однако в этом случае слово ум стоит не в предложном, а в дательном падеже.
Максимально близкими к авторскому стилистически сниженному сочетанию в своем уму являются, вероятно, сочетание в дому (фонетически) и сидеть в своем углу (лексически и синтаксически).
Вариант в дому (второй предложный падеж с местным значением) в современном русском языке стилистически маркирован как разговорно-просторечный, но его, несомненно, следует признать и грамматическим поэтизмом 193 . Такая статусная двойственность производящего сочетания соотносится с мотивом раздвоения личности, в быту обозначаемого выражением сходить с ума. В таком случае слова сижу в своем уму, лексически отрицая сумасшествие, вместе с тем грамматически напоминют о нем.
193
См. большое количество примеров: Еськова 2008: 616.
В стихотворении говорится: Маша и Степанова говорят: поём. / А я ни та, ни ся, – какие? я сижу в своём уму, / И называть себя Марией горько сердцу моему.
Имена Маша, Степанова, Мария, вероятно, являются словесными знаками разных социальных ролей лирического «я».
Раздвоенность сознания (даже растроенность – возможно, в подтексте содержится и расстроенность как эмоция) вызвана конфликтом поэтических потребностей, домашних и служебных обязанностей. Эта утрата цельности представлена многочисленными образами и мотивами: и тем, что звезды теперь можно смотреть только по телевизору в фильмах Лукаса «Звездные войны», и намеком на тюрьму, в которую попали руководители нефтяной компании ЮКОС, в прошлом очень успешной, и позывными ЮКОС, созвучными шпионскому псевдониму Юстас из фильма Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны».