Грань
Шрифт:
– Ну а если и ей какое-то орудие нужно, через которое действовать? Не думал об этом?
– Да, разумеется, думал… – протянул Иван, – не знаю даже, что тебе на это ответить.
– Знаешь, Ваня. Я ведь всю жизнь можно сказать, себя ограничивал, был максимально адекватным, спокойным, кто-то бы наверно даже сказал, что, трусоватым иногда. Шел на конфликты только в самом крайнем случае. Не поверишь, как меня это достало. Честно.
– Почему, прекрасно понимаю, о чем ты и верю. Но в наше цивилизованное и толерантное время…
– Да-да, – перебил Эрик, – знаю, что ты сейчас скажешь: время сейчас другое: не средние далеко века. Человек защищен. Множество инстанций и органов, в которые
– Ну, примерно в этом русле, – согласился Иван, – но точнее…
– Но точнее то, что в конечном итоге, никто тебя не защитит здесь и сейчас, случись что, вот в данный конкретный момент. Ты не пойми неправильно, я и сам думал в точности как ты, да и большей частью продолжаю так же думать. А то, где я сейчас нахожусь, где и кем работаю, случилось во многом благодаря моему, скажем, покладистому характеру. Вот только характер этот начал вырабатываться не благодаря моему выбору, а под влиянием одного очень далеко происшествия из глубокого детства.
– Какого? – с интересом спросил Юшин.
– Сейчас расскажу.
****
Как мы с вами уже говорили, и как упоминал сам Эрик, в детстве он был довольно агрессивным мальчиком. Агрессия эта была часто вовсе необоснованная. Например, как когда он на дне рождения двоюродной сестры весь вечер цеплялся и, прямо скажем, харассил одного мальчика. Тогда Эрик, и он прекрасно это помнил, буквально терзал душу бедному мальчишке. Еще Эрик помнил, что испытываемые им тогда эмоции, доставляли ему настоящее, неподдельное наслаждение.
Иногда, когда Эрик вспоминал свои детские годы и эту, часто переполняющую его агрессию, он во многом сам себе напоминал Эмиля Ахвердиева. Того самого старого знакомого с работы. Паттерны поведения маленького Эрика в те годы и Эмиля, когда тот доставал Эрика в Иркутске, были очень похожи. Несмотря на это, Эрика всегда бесил нагловатый и хамоватый Эмиль. Сам Линдгаард лишь недавно стал задумываться о том, что это его негодование из-за поведения коллеги на самом деле вызвано глубинной завистью той свободе, которую позволял себе Эмиль. Такое смелое и безоглядное на последствия своих действий поведение Эрик уже давно не мог себе позволить. Так, что же случилось?
Именно об этом инциденте детства Эрик Линдгаард и рассказывал сейчас своему другу Ивану.
Случай произошел в детском саду, когда маленькому Эрику было около 6-ти лет, может чуть меньше или чуть больше. Это случилось на утренней прогулке под серым осенним небом, когда у ребят вырывается изо ртов первый в году парок, сообщая малышам о том, что теплые деньки закончились, а бабье лето начинает неотвратимо отступать под натиском холодных дней настоящей осени. В такое вот осеннее утро и произошел инцидент, придавшей возможно всей дальнейшей жизни Эрика совершенно новый курс.
Наш маленький герой уже тогда неплохо различал людей: видел кто смелый, а кто нет, кто добрый и справедливый, а кто скользкий и хитрый, кто готов делиться всем ради друга, готов постоянно брать вину за общие проступки на себя, а кто напротив, постоянно за глаза валит всё на других, хитрит и пытается именно себя выставить в лучшем свете. Но больше других, маленький Эрик не любил и презирал тех, кто неустанно очерняет других перед администрацией, в лице нянечек и воспитателей.
Детей с самого раннего возраста учат добру в самом классическом и хрестоматийном его понимании. Этому способствуют и родители, и мультфильмы, и вообще вся современная, ориентированная на детей культура. Одни дети впитывает эту пропаганду лучше и охотнее. Другие же хуже, и часто подвергая сомнению. Ведь даже у ребенка, даже у очень еще, казалось бы, маленького
Именно таких вот маленьких человечков, посматривающих на темную сторону, очень хорошо видел маленький Линдгаард. Конечно же в то время, и это понятно, он не проводил никаких анализов и не философствовал по этому поводу. Он просто видел, как поступает тот или иной ребенок в конкретной ситуации и тут же интуитивно понимал соответствует ли это его внутреннему моральному компасу или же нет. То, что этот самый его компас работает и показывает туда, куда надо, Эрик знал. В этом его убеждали в первую очередь любящие родители, будучи по-настоящему честными людьми. Они воспитывающими своего единственного ребенка по своему образу и подобию, а как же иначе? Друзья в садике, в основной массе симпатизировали Эрику и хотели дружить с ним. Они уважали его и признавали в нем лидера. Воспитатели тоже видели в нем способного и перспективного мальчика, всегда здраво и ясно рассуждающего.
Такое всесторонне признание укоренило в молодом Линдгаарде мысль, что он, может вмешиваться и судить сверстников, если те, по его мнению, чинят какую-либо несправедливость. Именно так, как-то раз и случилось, в то самое, холодное утро, когда группа Эрика на прогулке сосредоточилась возле одного из городков на территории детского сада. На центральной площади, скажем так, этого городка находилась песочница, где и прибывало тогда подавляющее большинство мужской половины группы. Эрик же залез на ракету, рядом с песочницей и взирал там на согрупников с приличной для ребенка высоты.
Оттуда Эрику очень хорошо было видно, что происходит в переполненной песочнице. Там внизу, мальчик Женя, коротко стриженный темноволосый ребенок, с узкими глазками и выдающимся вперед верхним рядом зубов, что делало его похожим на крысенка, пытался закопать в песок одного тихого и мелкогабаритного мальчика. Закапываемого Эрик знал, и этот мальчик всегда вызывал в нашем герое симпатию. Он не был каким-то чрез чур шумным или веселым шутником, не был особо талантливым в чем-то, да и фантазией тоже отнюдь не блистал. Однако Эрик видел в нем хорошего и доброго, и самое главное чуткого товарища, который всегда подойдет к тебе, если ты почему-то грустишь один или свалился, например, в лужу при штурме какой-нибудь полуразрушенной беседки на территории садика.
Именно так однажды и случилось как-то раз с Эриком. Миша, этот мальчик, тогда был первым, кто пошел вытаскивать его и позвал воспитательницу, пока Эрик, в шоке от падения отряхивал курточку и штанишки от весенней грязи.
И именно этого маленького Мишу сейчас по каким-то, абсолютно непонятным для Эрика причинам, в данный момент пытался захоронить в недрах песочницы крыса-мальчик Женя. Происходящее никак не состыковывалось с тем, как должно относиться к хорошему ребенку, по мнению Эрику. И он незамедлительно, торопливо спустившись с ракеты, поспешил восстанавливать пошатнувшуюся справедливость.