Гранды. Американская сефардская элита
Шрифт:
Для прохождения военной службы у Урии Леви было два варианта. Он мог записаться в каперы — занятие часто прибыльное, особенно если удавалось захватывать вражеские корабли и делить добычу, — или поступить на службу в ВМФ США в качестве парусного мастера, получая скромные сорок долларов в месяц. Хотя, по его словам, это давало «мало перспектив для продвижения по службе и мало выгоды», флот «служил лучшим доказательством любви к моей стране». Кроме того, он явно был нацелен именно на это. 21 октября 1812 года, после визита к бостонскому портному, Урия Филлипс Леви впервые предстал перед публикой в полной форме военно-морского флота Соединенных Штатов, как это было во время войны 1812 года: «Темно-синий двубортный мундир с отложным воротником с двумя петлями золотого шнурка на каждой стороне; синие
Он был щеголеват: стройный, хорошо сложенный, с темными волосами, завитыми бакенбардами, идеально подстриженными и завитыми рулевыми усами. В первые годы службы на флоте он часто бывал на Манхэттене, где посещал синагогу в «Ширит Исраэль», принимал гостей на лучших чаепитиях и званых ужинах, его часто видели прогуливающимся с хорошо знакомыми девушками по Стейт-Стрит и Бэттери-Уок. В Нью-Йорке до него дошли слухи, что бриг «Аргус», уже несколько месяцев стоявший на якоре в бухте, готовится к прорыву британской блокады. Урия одолжил гребную лодку, подплыл к «Аргусу» и представился его командиру. «Зная, что плавание «Аргуса» не может не быть захватывающим, — писал он, — и надеясь, что он встретит врага в таких обстоятельствах, которые позволят сражаться, я попросил и получил разрешение присоединиться к нему в качестве добровольца».
Карьера «Аргуса» стала одной из величайших в анналах военно-морской истории США. Первым заданием корабля с Урией на борту была перевозка через блокаду нового американского министра во Франции Уильяма Кроуфорда (William H. Crawford). Во время перехода Леви смог, по его словам, «завоевать доверие и дружбу этого выдающегося и самого честного человека». В дальнейшем эта дружба очень пригодилась Леви.
Высадив Кроуфорда на побережье Франции, «Аргус» стал «страшным кораблем-призраком», рейдером, который преследовал Английский и Бристольский каналы, крейсировал у английского и ирландского побережья, атакуя и уничтожая гораздо более крупные суда, кораблем, само название которого, как говорят, вселяло ужас в сердца британских моряков. Однажды «Аргус», за штурвалом которого стоял Урия Леви, на рассвете, в сильном тумане, оказался в центре британской эскадры. Как призрак, он пробился сквозь него и был замечен только тогда, когда оказался вне досягаемости вражеских пушек. Во время многочисленных кровавых столкновений палубы «Аргуса» посыпались мокрым песком, чтобы боевой экипаж «призрачного рейдера» не погряз в крови. Когда «Аргус» был окончательно захвачен, к кораблю отнеслись с таким уважением, что его экипаж был встречен англичанами тремя аплодисментами. Последняя битва «проходила с большим энтузиазмом с обеих сторон», а когда капитан, потерявший в бою ногу, был взят в плен и доставлен в Британию, он стал своего рода народным героем на несколько месяцев, прежде чем умер от ран, сказав своим людям: «Храни вас Бог, мои парни, мы больше не встретимся».
К сожалению, Урии не довелось участвовать в этой последней славе. На одном из кораблей, который догнал «Аргус», находился груз сахара, который считался слишком ценным, чтобы пускать его на факел в море. Урию Леви поручили переправить его вместе с сахаром через канал во Францию. Через день новое судно, груженное сахаром и практически безоружное, столкнулось с британским торговым кораблем, имевшим по восемь орудий с каждого борта и длинноствольные орудия в носовой части и на миделе. Защищать маленькое судно было безнадежно. Uriah сдался и был доставлен в Англию, в Дартмурскую тюрьму.
Чарльз Эндрюс, пробывший в Дартмурской тюрьме три года, писал
Любой человек, отправленный в Дартмур, мог воскликнуть:
«Радуйся, ужас! Радуйся, глубочайший ад!
Прими своего нового хозяина».
Ибо любой человек, отправленный в эту тюрьму, считал себя потерянным.
Филадельфийский джентльмен по воспитанию, еврейский аристократ по инстинкту, Урия старался сохранить свое здоровье и бодрость духа. Зима 1813-1814 годов, которую он провел в Дартмуре, была одной из самых суровых в истории Великобритании, а Темза промерзла до самого дна. Леви провел в Дартмуре шестнадцать месяцев, и к тому времени, когда он был освобожден в результате обмена британскими и американскими
В Дартмуре он успел сделать несколько вещей. С помощью пленных французов он выучил французский язык. Он научился фехтовать. У него была книга «Новый американский практический навигатор», которую он перечитывал снова и снова. Но одно, что он больше всего хотел сделать в тюрьме, ему так и не удалось. Он пытался организовать еврейскую общину. Но еврейский закон требует, чтобы перед совершением субботней или любой общественной молитвы был миньян, или кворум, состоящий не менее чем из десяти евреев. В Дартмуре Урия смог найти только четверых.
Вернувшись домой, в Филадельфию, один из друзей отвел Урию Леви в сторону и посоветовал ему не продолжать военно-морскую карьеру в мирное время. «Девять из десяти твоих начальников могут наплевать на то, что ты еврей, — предупредил его друг. «Но десятый может превратить твою жизнь в ад». Урия, однако, был уже человеком с заданием. Он встал в позу и ответил, согласно его воспоминаниям: «Каково будет будущее нашего флота, если такие, как я, будут отказываться служить из-за предрассудков нескольких человек? В грядущие времена найдутся и другие евреи, в которых Америка будет нуждаться. Служа сам, я помогу дать им шанс служить». [15]
15
Стиль речи Урии Леви, звучащий несколько напыщенно, - это, надо помнить, воспоминания и реконструкция оратора, сделанные им много лет спустя, когда он мог посвятить себя мемуарам. Возможно, он говорил не совсем такими словами, но, несомненно, они выражают его истинные чувства в то время.
Он был готов к следующему раунду общения с истеблишментом, и ждать ему пришлось недолго. Танцуя в полной форме на балу патриотов в Филадельфии, он случайно столкнулся плечами с молодым морским офицером, лейтенантом Уильямом Поттером. Или это была случайность? Через несколько минут лейтенант Поттер столкнулся с ним снова, на этот раз с большей силой. Мгновением позже лейтенант врезался в Леви и его партнера в третий раз. Урия повернулся и ловко ударил лейтенанта по лицу. Солдат ударил офицера. «Ты проклятый еврей!» воскликнул Поттер. Собралась толпа, и несколько сослуживцев Поттера, пробормотав, что Поттер слишком много выпил, подняли его с пола, пока он продолжал выкрикивать оскорбления и непристойности. Музыка возобновилась, Леви и его напарник вернулись на сцену, и Урия решил, что инцидент исчерпан. Однако на следующее утро на борту корабля Урии «Франклин» появился посланец лейтенанта Поттера с письменным вызовом на дуэль.
Дуэли стали чрезвычайно модными в Соединенных Штатах. Дуэли проводились по малейшим поводам, и вокруг них выросла сложная система правил и ритуалов. Формально дуэли противоречили закону, но в рамках закона они существовали как бы в лимбе, со своим неписаным сводом правил.
В судебных делах, связанных с гибелью людей на дуэли, приходилось сталкиваться и с мистическим кодексом дуэлянтов. А между тем дуэлировали все лучшие люди. За пятьдесят лет, с 1798 по 1848 год, число погибших от дуэлей на две трети превысило число погибших от войн, а 20% участников дуэлей были убиты. Возможно, одна из прелестей дуэли заключалась в том, что по окончании поединка оба участника — и победитель, и проигравший — возводились в ранг героев. Участие в дуэли — неважно, победа или поражение — было одним из самых верных способов добиться успеха в обществе.
Урия Леви вовсе не горел желанием драться на дуэли из-за оскорбления, нанесенного пьяным лейтенантом на танцплощадке. Но когда он отказался, предложив пожать руку Поттеру и забыть обо всем, его предупредили, что в этом случае он прослывет трусом. А ведь действительно, согласно кодексу дуэли, «человек, сделавший оружие своей профессией, не может с честью отказаться от приглашения равного по профессии или по общению». Урия писал позже, что он «хотел стать первым евреем, достигшим высокого звания на флоте, а не первым еврейским офицером, убитым на дуэли». Но кодекс не оставлял ему выхода. Была выбрана дата, выбраны секунданты. Оружие было согласовано: пистолеты.