Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Я не об этом. Послушай меня, - мариец потряс ее за плечи, чтобы привести в чувство.
– Я говорю об убийствах. Мы убиваем людей, Тормуна. Много и жестоко. Ты веришь, что мы поступаем правильно?
Глядя в обеспокоенные глаза Ачека, Ана удивленно приподняла бровь и подозрительно скривилась, словно начала сомневаться, в своем ли он уме. Мариец невольно подумал, что она решит избавить его от сомнений самым простым способом - убьет.
– Конечно, правильно, - она мило улыбнулась и заговорила таким тоном, как будто обращалась к неразумному ребенку.
– Смерть - единственно истинное в жизни, владыка ясно
– Ты права, - По-Тоно печально усмехнулся.
– Извини, вырвалось как-то.
Логическое завершение жизни, точка, финальный аккорд. Грандиозный итог согласно замыслу Нгахнаре, смерти воплощенной. Ачек видел все своими собственными глазами, но до сих пор у него оставались сомнения. Верил ли он в правоту дела смертепоклонников? Пожалуй, да. А готов ли безропотно принять смерть, если так пожелает владыка? На этот вопрос По-Тоно не мог дать ответ. Нельзя противиться истине, но жить-то хотелось. В конце концов, Мертвая Рука должен руководить великой жатвой, и пока что он с этой обязанностью прекрасно справлялся. Владыке незачем требовать его смерти. А значит, пока Нгахнаре все устраивало, можно жить ради себя и других. Например, ради Тормуны.
"Кстати, что-то она долго молчит", - запоздало сообразил Ачек.
И тут же поперхнулся от неожиданности, услышав ее вопрос:
– Как думаешь, если бы я не была твоей дочерью, из нас вышла бы красивая пара?
– Чего?
– прокашлявшись, выдавил из себя мариец.
– Ну, любовь, семья, все такое, - задумчиво продолжила Тормуна, следя глазами за развевающимися ленточками кинжала.
– Не будь я твоей дочерью, женился бы на мне?
– Ты не моя дочь!
Она испуганно посмотрела на Ачека, ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа, подрагивая, поползла вверх. Сейчас она заплачет.
– Зачем ты так со мной!
– закричала Ана, колотя кулачками по груди По-Тоно.
Под градом ударов он даже пошатнулся, но затем изловчился и поймал ее руки. Обиженная Тормуна дергалась в его захвате и упрямо отводила взгляд. Сектантка расстроилась по самому нелепому поводу, который ей подсунуло ее воспаленное воображение, и Ачек не знал даже с чего начать, чтобы успокоить Ану.
– А, постой. Мы же это придумали, - хихикнула она и с легкостью освободилась.
– Но пара-пара из нас вышла бы неплохая! Мелкая - хорошая жена!
"Где в ней правда, а где выдумка...", - вздохнул По-Тоно. А Тормуна заливалась смехом, показывая на марийца кинжалом. Да, наверное, сейчас у него очень забавная физиономия. Ачек улыбнулся в ответ.
– Не забывай, что мы рядом с территорией сопротивления, - напомнил он.
– Будь потише.
Ана кивнула, и они двинулись дальше. Некоторое время По-Тоно все еще слышал смешки за спиной, но вскоре он вновь погрузился в свои мысли и потерял связь с реальностью, обводя пустым взглядом ровные ряды домов на безлюдной улице. Внезапных догадок и идей во время этой прогулки так и не появилось, но хотя бы дышалось тут относительно легко - мертвецов в этом районе было мало. Местные жители либо ушли из города через другие ворота, либо перебрались в верхний квартал, как только узнали о багрово-черном приливе со стороны трущоб. Пока бедняки и работяги страдали и умирали, аристократия и зажиточные горожане спасали самих себя.
– Послушай, Ачек. Ты помнишь, что сказал старикашка перед смертью?
По-Тоно обернулся и взглянул на Тормуну. Сейчас она была не щупленькой девочкой, но молодой девушкой, на которую накинула свой саван юная красавица-грусть. Ана всегда выглядела старше, если вдруг становилась серьезной. И в такие моменты по ней было видно, насколько она несчастна. Но в ее вопросе чувствовалась не только глубокая печаль, в нем было еще одно сильное чувство. Ачек сразу понял, что оно настоящее. Это надежда.
– Он сказал тогда, - не дожидаясь его ответа, продолжила Тормуна.
– Что ты позаботишься обо мне. Это правда?
По-Тоно подошел к ней и осторожно обнял. Он старался не чувствовать. Почему-то это было слишком больно. Приятно, но больно.
– Правда. Ты только будь рядом, хорошо?
Ана что-то пробормотала, уткнувшись в его грудь. Они еще долго простояли вдвоем на пустынной улице. Совершенно нелепо, но почему-то так спокойно и хорошо... Вряд ли кто еще в этом городе сейчас мог похвастаться такими же ощущениями. Даже мертвецы смотрели на них с завистью в запавших глазах и с широкой улыбкой натянутых на череп лиц.
– Темнеет, - заметил Ачек.
– Пора возвращаться.
Сектантка отстранилась от него, подарила ему последний печальный взгляд, преисполненный искренней благодарности, и внезапно захохотала, давая знать, что привычное для нее сумасбродство вновь вступает в силу.
– Ночь, ага. Время воров и любовников! Вот если бы я была твоей дочерью, то обязательно бы приударила за тобой! А, подожди... Наоборот, сперва стану твоей женой, а потом удочерю тебя. Опять не то... Мелкую удочерю! Тьфу ты... Да неважно, - она отмахнулась от Ачека, сделав вид, что обиделась на него.
– Ты уже нашел на этой улице то, что искал?
Он посмотрел на Тормуну. Уголки его рта дернулись, обозначив улыбку.
– Кажется, да.
Ночная темнота мягко сменила сумрачный вечер. Раньше никто бы и не заметил между ними особой разницы, но теперь жители Донкара и силы сопротивления смертепоклонникам ожидали наступления ночи с нескрываемым беспокойством. Любой человек, переживший резню прошлых дней, уже научился различать полутона надвигающегося мрака, предугадывая новую атаку сектантов.
Ачек и Тормуна вернулись в район, где разместились последователи Нгахнаре, как раз вовремя. Солдаты Мертвой Руки готовились к очередной ночи сражений. Многие из них нетерпеливо проверяли и чистили оружие, латали дыры на грязно-бордовых балахонах. Одежду в полюбившихся владыке цветах они берегли больше собственных тел - сектанты не носили иной брони, считая, что если Нгахнаре призовет их к себе, то так тому и быть. Бессмысленно противиться воле смерти воплощенной.
Но некоторые смертепоклонники вели себя совсем иначе. Они бесцельно блуждали по улице, рычали и пускали слюни. Лучшие из лучших, самые верные жнецы багрово-черного владыки, отказавшиеся от остатков человечности в пользу служения своему повелителю. Они слышали только зов крови и голос Мертвой Руки. Без руководства Ачека По-Тоно они, а вслед за ними и все остальные сектанты, расползлись бы по городу в первый же день великой жатвы, и вскоре силы сопротивления раздавили бы их без особого труда, даже не объединяясь.