Грани лучшего мира. Дилогия
Шрифт:
– Плевать.
Илид мельком посмотрел на золотистый свет, льющийся с юга, и вновь устремил свой взгляд на выстраивающиеся для атаки королевские войска.
– У нас есть все шансы отбиться, - произнес Миро, угадав мысли диктатора.
– Мы не будем отбиваться, - холодно ответил Илид.
– Надо просто разбить королевскую армию и убить Бахирона Мура. Он собрал почти все свои силы в один кулак, чтобы уничтожить республику сокрушительным ударом. Но в этом кулаке не останется ни единой целой косточки, когда он угодит прямо в железную стену истинных марийцев.
По-Кара взглянул на командира. В последнее время Илид
– И что будет потом, если...
– Миро осекся.
– Что вы намерены делать, когда мы победим?
Занятый рекогносцировкой диктатор никак не отреагировал на вопрос адъютанта. В лагере короля Бахирона что-то сверкнуло. Всего на один мимолетный миг солнечные лучи легли на полированную сталь, но Илиду хватило и его, чтобы узнать королевские доспехи. Их блеск, слегка омраченный кровью врагов, он видел рядом с собой на протяжении долгих совместных походов и битв, в которых По-Сода и Мур, будучи настоящими братьями по оружию, прикрывали друг друга. Прошло много лет, но сияние доспехов короля ничуть не потускнело, в отличие от давней дружбы.
"Он здесь..."
– Твоя армия готова, Миро?
– спросил Илид, с трудом выговаривая слова из-за внезапного оцепенения.
– На положенной ей позиции.
– Остальные тринадцать?
– Все на положенных им позициях. Как вы приказывали.
Миро не мог не восхищаться стратегическим гением диктатора. Имея на руках минимум разведданных, он точно предсказал объединение королевских сил в единый ударный корпус, предугадал планы Бахирона и рассчитал маршрут движения вражеской армии. И как только на горизонте стали видны знамена приближающихся сил противника, Илид, практически не задумываясь, назвал день, когда начнется решающее сражение. И оказался прав.
– Первыми пойдут пятнадцатые, - произнес По-Сода.
– Когда их всех убьют, в бой вступят наши основные силы.
Он сказал это без малейшей тени какой-либо эмоции, словно говорил не о нескольких тысячах людей. Пятнадцатая армия, состоящая из пленников и присоединившихся в ходе войны солдат, обречена на смерть, только лишь ради того, чтобы попытаться смешать ряды противника, сбить их строй. Илид и раньше был достаточно равнодушен к тем, кто не являлся истинным марийцем по происхождению и духу, ставил их в первых рядах и всегда готов был частично пожертвовать ими, но сейчас речь шла о поголовном истреблении. Они вступят в бой, а республиканцы будут смотреть на их жертву ради сомнительного результата и ждать, пока не погибнет последний алокриец, прихотью судьбы вынужденный сражаться со своим королем на стороне его же народа.
– Простите, диктатор, но у пятнадцатой армии даже нормального оружия нет, не говоря уж о доспехах, - осторожно возразил Миро, не одобрявший бессмысленных человеческих жертв.
– Перекованные в мечи косы и топоры из мотыг. Вы не оставляете им ни единого шанса выжить.
– Однажды они уже предали своего короля, - Илид взглянул на адъютанта, и того оплели щупальца вязкой бездны безразличия в его глазах.
– Им ничто не
– Проще просто не давать им повода обращаться против нас, - По-Кара посмотрел в сторону, стараясь высвободиться из гипнотического плена пустого взгляда диктатора.
– Нам незачем желать им смерти. Согласно нашим великим идеям, республика должна была даровать им свободу и все блага, коими пользуются марийцы. Разве не этого мы хотели, уходя из Донкара и возвращая себе наши законные земли?
– Пусть сперва заслужат свободу и все блага, как ты выразился.
– Но они погибнут.
– Это их выбор, - коротко ответил Илид, вернувшись к созерцанию точек из королевских солдат на горизонте, среди которых он снова хотел увидеть знакомый блеск.
"Гений он или безумец?
– спросил себя Миро, украдкой глядя на диктатора.
– Скорее всего, и то и другое. Любой военачальник - убийца, одним лишь словом посылающий своих солдат на смерть и ради смерти. По-Сода делает это виртуозно, но слишком бесчеловечно даже для закаленного во множестве боев полководца". Ход мыслей Илида ему не постичь. Вероятно, потому что даже сам диктатор не мог понять себя. Он желал мести вероломному Бахирону, убийце, самодуру и деспоту. В Илии еще остались те, кого принято называть рабами, угнетаемые королем и аристократией. Большинство из них не жаловалось на свою жизнь, но лишь из-за собственной глупости и незнания великих идеалов республики, благ всеобщей свободы и равенства. По-Сода стремился дать им то, чего заслуживает каждый человек в этом беспощадном мире.
Однако так было раньше. Когда Илид раздул горн гражданской войны, он признался самому себе, что ему плевать и на рабов, и на илийцев, и даже на марийцев и республику. Прикрываясь благими побуждениями и службой на благо будущего Марии и всей Алокрии, диктатор был честен с собой - он желал лишь мести. Точнее, он должен желать отомстить. Настоящие чувства Илида умерли и осыпались прахом на строки письма, в котором сообщалось о гибели его жены и дочери.
Не было боли и горечи утраты, но марийский диктатор знал, что должен испытывать их. Сколь же велики были это отравляющие душу чувства, если человек даже не в силах ощутить их? И способен ли он вообще что-нибудь почувствовать? Что если он уже давно стал бесстрастным чудовищем, которое осталось равнодушным к смерти родных? Илид и не пытался найти ответы. И он прекрасно слышал вопрос Миро: "Что будет потом?". Но для себя диктатор решил, что от него в этом мире требуется только сражение с Бахироном и убийство короля Алокрии, а "потом" уже не наступит. По-Сода знал, что его существование закончится вместе со смертью бывшего друга.
– Приказывай пятнадцатым идти в атаку, Миро, - устало скомандовал Илид.
– Пора.
Без дальнейших возражений адъютант По-Кара поклонился главнокомандующему и направился к вооруженной бутафорскими мечами и топорами нестройной толпе оборванцев, которая по недоразумению была названа пятнадцатой армией. Приказ оставался приказом. Командир Миро был верен делу республики и диктатору, хотя методы и истинные цели По-Сода топили преданность адъютанта в омуте сомнений. Впрочем, людям свойственно сомневаться, в этом нет ничего страшного. Надо просто продолжать делать то, что он обязан делать как военачальник республиканской армии и гражданин Марии.