Грани сна
Шрифт:
Объяснить всё это Печоре он бы не смог. А потому, чтобы уйти от ответа, взял в руку огурец и стал оглядывать его.
– Что? – спросил его Созыка. – Налить, что ли?
– Как сюда попал огурец? – спросил его Лавр.
– Бабы, наверное, принесли, – предположил Созыка.
– Да, – подтвердила Навка. – Ешь, милок.
– Великан не знает, откуда огурцы берутся! – сказала Жуйка, и все засмеялись.
– А откуда дети берутся, Великан знает? – спросила Гуляйка.
Девицы уже изрядно выпили наливки из сизой дерезы с добавкой толики мяты и мёда, и шутили напропалую.
– Великан! Тебе рассказать, откуда дети берутся?
– Они от огурцов родятся! – и девки стали хихикать,
– А что не так с огурцом? – спросил Угрюм.
– Огурцы – это вьетнамская лиана, – объяснил ему Лавр. – Ну, ладно, лимон – его привезли из Персии. В солёном растворе он любую дорогу выдержит. Но огурцы-то! Откуда здесь рассада?
Никто ничего не понял. Он попытался исправить положение:
– Вьетнам очень далеко, там жарко и влажно, потому там и растут лианы.
– У нас тоже жарко и влажно, – удивился Бозыка.
Лавр только рукой махнул:
– Загадка.
Однако Печору волновали другие загадки, и она требовала ответа:
– Великан! Почему ты не хочешь меня в жёны?
– Что ты! – одёрнула её Таруса, жена Созыки. – Девушку такие речи не личат.
– Девушку не личит оставаться девушкой, – дерзко ответила Печора. – Девушке надо замуж. – Она повернулась к сидевшей тихо, как мышка, вдове и спросила с иронией: – Правильно я говорю, Самига?
Самига, опустив глазки, ела пшенную кашу с грибами, тушенными в сметане с луком. Не желала она обсуждать, с кем жить Великану. Взрослые бабы её понимали. С одной стороны, община заботилась о вдовах. Помогала. С другой стороны, никто, кроме бобылей, ко вдовам не сватался. Двум старикам, что ей в деды годились, Самига отказала. В ближайшей округе молодых вдовцов не было, но бабы часто помирали родами, и потому оставалась надежда, что ей, молодой ещё женщине, выпадет семейное счастье. Она, конечно, догадывалась, что стараниями добрых свойственниц, Тарусы и Навки, весь городец осведомлён о её отношениях с Великаном.
– Да ты подумай, Печора, – рассудительно сказал Лавр. – Разве можно меня в мужья? Смотри, какой я большой. Очень большой!
– Ой, он думает, что большой – это худо! – вскричала Любава.
– Ведь все мечтают о ма-а-аленьком, – подхватила Котка, и они опять стали хохотать, как безумные.
Жуйка отодвинула блюдо:
– Всё, больше не могу. Вниз шла порожняя, а наверх-то полной идти!
– От кого полной? – задыхаясь от смеха, спросила Гуляйка.
– От Великана! – надрывалась Любава.
– Дождёшься от него! – вскричала Печора.
– Девчонки, да что ж это такое? – возмутилась Навка. – Языки ваши без костей.
Из вечернего сумрака выдвинулась фигура князя Омама:
– Мир этому дому! Весело у вас.
Все встали, приветствуя его, и даже девы притихли, одна лишь Любава тонко повизгивала.
– Твой приход – честь нам, господин, – важно сказал Угрюм.
– Здравствуй, князь, – сказал Созыка.
– Так ведь ты у меня сегодня уже был, – ответил тот.
– Был? – удивился Созыка. Детали пьянки он уже не помнил.
– Был, был, – подтвердил князь. Он уселся на лавку, степенно выпил. Сообщил:
– Мисюрь и Невзор подрались. По всей-то улице друг друга гоняли, а потом у меня на вечевом дворе сломали часы Ярилы.
– Ай, как же мы это пропустили! – закручинился Бозыка.
– Худо, – сказал Угрюм. – Завтра к ним схожу, поговорю.
– Сутырга уже пошёл, – отозвался князь. – Он им задаст!
– Сутырга важный старец, – согласился Угрюм. – Но пусть он Мисюрём займётся, а с Невзором я разберусь. Его отец мне братом был.
Лавр – ну, раз уж пришлось встать – сходил в дом и принёс гусли.
Князь тем временем перешёл к главному.
– Готовьтесь
– Хм! – приосанился Великан.
– Завтра приходи, поговорим об этом. С тобой плывёт Бурец, я с ним сговорился.
Все загомонили, обсуждая услышанное, а Лавр взял несколько аккордов и задумался о репертуаре. Хорошо было бы прогудеть им к случаю что-нибудь из оперы «Садко», да только он не помнил ни строчки. Зато, когда уходил в сон, по радио пели песню «Два сокола», и она будто так и застряла у него в голове. По стилю очень сходна с тем, что поют в этой древности! Вот он и запел под гусли:
На дубу зелёном,Да над тем просторомДва сокола ясныхВели разговоры.А соколов этихЛюди все узнали:Первый сокол – ЛенинВторой сокол – Сталин.А кругом леталиСоколята стаей…Ой, как первый соколСо вторым прощался,Он с предсмертным словомК другу обращался.Сокол ты мой сизый,Час пришёл расстаться,Все труды, заботыНа тебя ложатся.А другой ответил:Позабудь тревоги,Мы тебе клянёмся —Не свернём с дороги!И сдержал он клятву,Клятву боевую.Сделал он счастливойВсю страну родную!Песня вызвала общий восторг. Впрочем, не сама песня – хотя за соколов немедленно выпили, а то, что спел её Великан, что было совсем удивительно.
Печора всё время его исполнения вязала пальцами какие-то верёвочки. А когда он закончил, она, перебирая вязание в руках, попросила уточнить некоторые непонятные слова. Лавр, как мог, перевёл на местный язык; оказывается, девушка грамотная, умеет вязать узелки, вот и связала песню. Тут-то Лавр и понял, что некоторые известные русскому языку метафоры, имеющие вроде бы переносное значение, типа «нить повествования», «связывать слова», «неувязка» – вовсе не метафоры!