Граница

МакКаммон Роберт Рик

Группа ела молча. Итан слышал их мысли, но не комментировал, не желая вторгаться в личное пространство своих друзей. Оливия все еще была бледна, и иногда ее мысли возвращались к смерти Джона Дугласа. Каждый раз, когда она вспоминала об этом ужасном событии, все дальнейшие мероприятия по спасению мира казались ей безнадежными. Она обманывала себя, старалась убедить себя в том, что после успокоительного почувствовала себя лучше. На деле же она готова была забиться в угол и воздвигнуть пред собой дополнительные стены для защиты. Итан видел, что в ее сознании снова и снова воскресали две картины: молодой агент Секретной Службы, лежащий на полу в коридоре с раздавленным черепом,

и безголовый монстр, труп которого дымился в гараже. Оливия была на пределе своих сил. Итан не знал, что бы мог ей сказать, чтобы хоть немного утешить. И в глубине души он знал, что подходящих слов не существует, поэтому решил не говорить ничего.

— Посмотрите, кто пожаловал в гости, — нарушил молчание Джефферсон.

К их столу приближался Вэнс Дерриман. Он остановился перед другим столом, чтобы перекинуться парой слов с мужчиной в серой полосатой рубашке с закатанными рукавами. Во время разговора Дерриман указал на вновь прибывших, и мужчина кивнул, переведя на них свой взгляд. Лицо его было жестким и изможденным, выражение его оставалось бесстрастным. Затем Дерриман продолжил свой путь и, когда добрался до их стола, то замер, достал из кармана белый платок и протер линзы очков.

— Он хочет нас видеть, — сказал Итан, прочтя это в его разуме.

— Верно.

— Зачем он хочет с нами встретиться? — спросил Дейв.

— Не со всеми нами, — покачал головой Итан. — Только с Джефферсоном и со мной.

— Снова верно, — подтвердил Дерриман, снова надев очки. — И, разумеется, я буду присутствовать при вашем разговоре.

— Ну, конечно. А на нас просто не обращайте внимания, — едко заметил Дейв, — мы просто подождем здесь, как сторожевые псы.

Итан и Джефферсон молча встали и направились за Дерриманом в сторону лестничной клетки. На четвертом уровне они вошли в гостиную президента, но не с той стороны, с которой думали, а с другого входа. Молодой сержант Эйкерс ждал их там, вооруженный винтовкой, и приготовился сопровождать гостей.

Они прошли по небольшому коридору к двойным дверям, которые Джефферсон уже видел.

— Спасибо, сержант, — сказал Дерриман, тем самым отпуская морского пехотинца. Затем надавил на белую кнопку дверного звонка, и внутри раздался тихий звуковой сигнал.

— Я ожидал услышать «Hail to the Chief»^[27], — нервно усмехнулся Джефферсон, но Дерриман никак не отреагировал на его замечание.

Одна из дверей открылась почти сразу после того, как прозвучал звонок. Аманда Бил стояла в дверном проеме — все еще рассеянная, но чуть более стабильная, чем была час назад. На ней была все та же одежда: коричневые брюки и белая блуза, которая уже начала тускнеть от множества стирок.

— Входите, — сухо произнесла она, тут же отвернувшись. На этом ее работа была закончена.

Дерриман шел первым. Они пересекли порог и попали в уютную квартиру с темно-синим ковриком на паркетном полу, обставленную хорошей, прочной американской мебелью. На стенах висели картины, выполненные на заказ —Джефферсон Джерихо счел их ширпотребом, который можно было приобрести на любой воскресной распродаже барахла. Он не мог не оценить аппетитные бедра Аманды Бил, когда она удалилась от двери, и задался вопросом, как у президентской семейной пары обстояли дела с постельными играми, когда начался конец света. Если судить по состоянию Била, то вряд ли на этом фронте все обстояло хорошо. Он был бы не прочь сделать пару выстрелов, если уж на то пошло.

А затем он почувствовал на себе взгляд пронзительных серебряных глаз, и стыдливо опустил голову.

— Добрый день, — поздоровался президент,

появившись в коридоре на их пути. Он улыбался, но улыбка казалась страшно вымученной, а в глазах его стоял целый омут боли. Он снял галстук и пиджак, но создавалось впечатление, что его до сих пор что-то душит. Президент не предложил руку для рукопожатия. — Спасибо, что пришли. Пройдемте в студию.

Студия располагалась дальше по коридору. На одной стене красовались фотообои с изображением Вашингтона с высоты птичьего полета, с помощью которых, вероятно, пытались восполнить недостаток окон. На другой стене висела огромная карта США и несколько региональных карт, на которых было множество булавок и стрелок. Джефферсон понял, что это размеченное движение войск, которых никогда не было в тех регионах с момента начала инопланетной войны. На полках стояли книги, которые, казалось, держались здесь больше как украшение — вряд ли их кто-то читал. В центре комнаты стоял огромный антикварный стол, на котором был вырезан американский флаг и герб. У стола располагалось два кожаных стула, с другой стороны находился третий. В углу стояло массивное черное кресло, а рядом — довольно старый диван, покрытый грубой матерчатой тканью, цвет которой трудно было идентифицировать точно между серым и зеленым. Джефферсон решил, что этот диван доставили сюда из Гудвилла, когда закончились деньги налогоплательщиков, которые можно было тратить на мебель с отделкой из черной кожи.

— Закрой дверь, Вэнс, — Бил сел на стул, располагавшийся через стол от других двух, а Итану и Джефферсону указал на два места напротив себя. — Здесь достаточно прохладно? Если хотите, можем включить кондиционер.

— Я не из ледяного мира, — с легкой улыбкой отозвался Итан.

— О... верно. Просто твои глаза... они холодного цвета.

Дерриман присел на диван, закинул ногу на ногу и приготовился ко всему, потому что он понятия не имел, о чем Бил собирался говорить с этими двумя, ведь ему он не сказал ничего, кроме «они мне любопытны».

— У нас есть фруктовый сок, — предложил Бил. — Яблочный и апельсиновый. Я бы предложил вам что-то более крепкое, но у нас... ограничены запасы, — по большей части это замечание было адресовано Джефферсону.

— У вас есть кофе? — спросил Итан. Впрочем, затем он подумал, что если будет так много пить, то его человеческому телу придется облегчиться в уборной президента. Отчего-то это показалось ему неправильным. — Хотя не стоит. Мне ничего не нужно.

— Как скажешь, — Бил откинулся на спинку стула и уставился в потолок, словно нечто очень важное привлекло его внимание. Казалось, что он ускользал прямо на глазах. Джефферсон проследил за его взглядом, чтобы понять: быть может, он просто увидел паука или что-то в этом роде, раз так внимательно смотрел на что-то на потолке.

— Извините, я просто задумался, — сказал Бил, возвращаясь к собеседникам. — Джефферсон Джерихо. Я тебя помню, да. Потребовалось некоторое время, чтобы припомнить, но... знаешь, просто сейчас в голове столько информации. Всего при всем желании там не сохранить.

— Понимаю.

— И все же мы не собираемся сдаваться, — вдруг сказал президент. Легкий нервный тик начался в углу его левого глаза. Тревожный знак, подумал Джефферсон. Рука Била поднялась — осознанно или нет — и потерла глаз, словно старалась остановить тик. — Слишком много человек уже погибло. Храбрые мужчины и женщины сражались за нас. И дети... они тоже умерли. Как думаешь, можем мы после этого сдаться, просто лечь и умереть? Ради чего тогда это все?