Гранит науки и немного любви
Шрифт:
Некромант был немногословен:
– Быстро убираемся отсюда!
Магистры кивнули и вытолкали нас за дверь, бросив вдогонку:
– Вещи на плечо, сами сгрудились в комнате Липнера.
Не знаю, за что алхимику такая честь. Может, потому что химичил постоянно и что-то в воздухе изменил? Оказалось, нет: Липнер просто делал подготовительные работу по переходу в мир родной: Лазавей заранее дал инструкцию.
Через пару минут в комнату ворвалась магистр Тшольке и торопливо начала оплетать её заклинаниями.
– Эдвин,
– Они близко, да? – догадалась магичка, с готовностью встав за правым плечом Тшольке. Я ощутила магию в воздухе. А потом и увидела: синие искорки между пальцев магистра и соседки по комнате.
Тшольке кивнула, опасливо покосилась на стену, будто она могла рухнуть, а потом обратилась ко мне, непривычно вежливо:
– Госпожа Выжга, пожалуйста, осторожно подойдите к окну, выходящему на улицу, и выгляните. К сожалению, вынуждена просить вас, так как остальные заняты. Будьте предельно внимательны, не рискуйте. И ни в коем случае не позвольте вас заметить. Постойте одну минуту – и стрелой сюда.
Значит, всё серьёзно, и священники на подходе. Идут жечь и убивать.
Бочком протиснулись мимо Тшольке, поймав её тревожный взгляд. Как бы она меня не «любила», но на смерть посылать не собиралась. И пеклась о студентах.
В коридоре всё на первый взгляд было, как обычно, то есть доносились обрывки разговоров и смех из обеденного зала, какая-то возня из номеров, но я не позволяла себе расслабиться. Сняв туфли, прокралась к окну, прижалась к стене и выглянула наружу.
Факелы! Целое море факелов! И какие-то люди… Пешие, сжимающие гостиницу в кольцо.
Приблизительно оценив их количество и уверившись в недружественных намерениях толпы: «Смерть ведьмакам и ведьмам!» – звучало не двусмысленно, – поспешила обратно.
– Ну? – набросилась на меня магистр.
– Да я тебе и так скажу, что там, – раздался усталый голос Лазавея за моей спиной. Руки легли мне на плечи, подталкивая в комнату. – Весь оставшийся в живых Орден явился нас убивать и грозит поджечь гостиницу со всеми постояльцами, если хозяин нас не выдаст.
Магистр снова перешёл на «ты» в общении с Тшольке – значит, на душе неспокойно, и он непроизвольно переходит на неформальное общение. Наверняка все преподаватели говорят друг другу «вы» только при студентах, соблюдая кодекс поведения.
В комнате попала в руки Ксержика, всё ещё не отмывшегося от крови. Наоборот, порезов на руках прибавилось. Заметив мой интерес к своим увечьям, некромант покосился на магистра Лазавея, коротко пояснив: «Ему нужна сила».
Убедившись, что Липнер всё сделал правильно, Лазавей вышел на середину комнаты и прикрыл глаза. А Тшольке замкнула контур заклинаний,
– Идут, – сквозь зубы процедила она.
Магистр Лазавей вздохнул, открыл глаза. Его рука налилась сиреневым свечением и неожиданно наполовину исчезла, будто погрузившись в невидимый слой воздуха.
Лазавей замер, превратившись в каменное изваяние.
– Ничего, стража их задержит, – немного утешила Тшольке. – Выиграем пять минут.
– Разве стражники их не повяжут? – удивлённо поинтересовалась я.
– Агния, десять стражников и пятьдесят-шестьдесят разгневанных священников, напичканных дешёвыми заготовками заклинаний – и кто кого? Без подмоги ничего не сумеют.
– Но как они прошли незамеченными, как такую толпу пропустили?
– Они не дураки, – хмыкнул Ксержик, – в стадо сбились только у наших дверей. А так по двое-трое пробирались улочками. Многие здесь живут, кто-то на самоходах приехал… Жаль, не удалось накрыть всех каменными глыбами: не успел. И не сумел, потому что жить хотелось. Долго и счастливо, а не геройски и пару минут.
Похоже, некромант забыл об обещании выпороть меня ремнём. Я напоминать не стала, как и называть его трусом: кто в одиночку справится с сотней народа в критических условиях?
– А Первосвященник?
Ксержик кивнул, заверив, что только с замком и послушниками вышла осечка: уничтожил частично. Но Златории уже ничего не грозило.
Я отвлеклась, перестала следить за Лазавеем, но он сам напомнил о себе, с натугой, очевидно, испытывая жёсткое физическое напряжение, процедил:
– Сгруппировались, тесно встали – и вперёд. Не гарантирую, что попадём в Вышград: некогда было делать точные расчёты.
И в это время в дверь настойчиво постучали. Сначала колотили руками, потом, видимо, уже ногами, громогласно требуя открыть именем кого-то, мне неизвестного. А ещё лучше убираться из добропорядочной гостиницы.
Тшольке эффектно их послала, заявив, что неодета и вообще занята крайне приятным делом, которое на троих не делят.
За дверью на миг воцарилась тишина.
Мы дружно обернулись к Лазавею: перед ним дрожало, дыша то холодом, то жаром пространство. Рваные края переливались сиреневым цветом, а глубина зияла чернотой.
Магистр удерживал проход между мирами разведёнными руками, сквозь которые, словно молнии, сочилась, искрилась магия. Он едва заметно мотнул головой, поторапливая беглецов.
– Эдвин, не разумнее ли перемещать по одному, ты не удержишь контроль, – с сомнением и тревогой в голосе заметила Тшольке.
– Времени нет, Осунта. Молись, чтобы удержал.
Меня первой толкнули в знакомую вязкую субстанцию, мгновенно наградившую мигренью и носовым кровотечением.
Воздух сжал тело в тиски, лишив слуха и возможности передвигаться.