Гранит науки и немного любви
Шрифт:
– Ты переодевайся, я сейчас чайник поставлю.
– Агния, сядь, пожалуйста.
Я оторопела от этих слов, а Хендрик осторожно отстранил меня, прошёл к кровати и бросил на неё сумку. Вздохнул и лёг.
А где приветственный поцелуй?
– Ты всё ещё сердишься на меня? Помню, ты против моей учёбы…
– Ещё бы! – зло бросил супруг, повернувшись ко мне. – У меня нет жены, у Марицы – матери. Ты вбила себе в голову, что станешь магичкой, наплевала на всё ради своей прихоти. Потешаются наверняка преподаватели над
Обидные слова хлестали по щекам пощёчинами.
Впрочем, Хендрик и раньше был резок в суждениях. К примеру, когда уезжала зимой, он и похлеще высказывался, называл кукушкой. Так что пусть выскажется, остынет, всё равно будет по-моему.
Муж ждал оправданий – я и не думала оправдываться.
Ну вот, как и думала, замолчал, пристально уставился на меня. Теперь мой выход.
Присела рядом с ним, провела по волосам, поцеловала и обещала бывать с ним чаще.
Так и распирало рассказать об Омороне, но это блюдо я оставила на сладкое. После него я точно дурой не буду: ректора Хендрик уважал, да и степень ответственности поручения оценит.
Потёрлась щекой о его щёку – ничего. Странно. Я ласкаюсь – а он ноль внимания.
Наконец супруг, будто нехотя, провёл рукой по волосам, но поцелуй не вернул.
Ладно, я девушка упорная, добьюсь своего. Помиримся, заживём.
Невинно хлопая ресницами и заверяя, что очень-очень соскучилась, что он, Хендрик, мне очень дорог, намного дороже Академии, просто я хочу до него дотянуться, стать такой же умной, помогать во всём, зависла над его лицом, слегка приоткрыв губы. Трюк беспроигрышный.
Хендрик как-то напрягся, отвернулся и сел:
– Агния, чайник поставь, а потом поговорим. Надеюсь, дочь у тёщи?
Я кивнула, а потом, почуяв неладное, спросила в лоб:
– У тебя кто-то есть? Я письмо странное получила. Вот.
Протянула мужу захваченный смятые листок бумаги, внимательно следя за выражением его лица, и с надеждой спросила:
– Это не ты писал, верно?
– Не я, – подтвердил Хендрик и метким ударом отправил письмо в корзину для растопки.
На радостях повисла у него на шее, но муж тут же отстранил меня и встал. Ему явно неприятны были излияния моей радости.
– Значил, Франка подсуетилась, – пробормотал он, расхаживая по спальне, будто зверь по клетке. Растерянная, я наблюдала за ним с кровати. – Я не просил, но так даже лучше. Ты всё знаешь. Только она не беременна. Пока, – Хендрик выделил голосом это слово.
Сердце сжалось, и я вмиг пересохшими губами с трудом выдавила:
– Что знаю? И кто такая Франка?
– Франка – моя будущая жена. Я с тобой развожусь. Ошибся в молодости, теперь понял, что… – Хендрик махнул рукой и не договорил. Покосился на меня, а потом продолжил: – Я не тороплюсь, документы ещё не подал, никому не говорил.
– …но я тебе теперь не нужна? – закончила за супруга. – Хендрик, посмотри мне в глаза, посмотри мне в глаза и скажи, что ты мстишь. Что дело в Академии, а та женщина – всего лишь одна из тех подавальщиц, которых ты брал на колени. Думаешь, я слепая, не видела? Хендрик, ты же сделал мне ребёнка, ты хотел этого ребёнка, я родила, а теперь не нужна, да?
Невольно перешла на крик. Визгливый, как у базарной торговки.
Хендрик хмурился и молчал, потом резко оборвал, потребовав не устраивать сцен.
– Да чего ты за брак цепляешься, можно подумать, ты меня любишь! Пропадаешь невесть где, мужа не слушаешь, только на деньги мои живёшь. На дочь, к слову, буду давать, а остальное – сама, раз такая умная и самостоятельная.
– Хендрик, остынь, одумайся! Ты разрушаешь семью ради вертихвостки! Если у неё большая грудь и попа, то это не значит, что из неё выйдет хорошая супруга. Ладно, я понимаю, что тебе тяжело без женщины, но зачем говорить мне, с кем ты спишь? Мы же… Ты же… Мы же любим друг друга!
– Говори за себя. Хотя, повторяю, вся твоя любовь осталась далеко позади. Вся эта юношеская влюблённость, девушка-русалка, заезжий маг… Агния, давай не будем ворошить прошлое, а честно признаемся, что развод – единственное разумное решение. Ты спокойно будешь жить в Вышграде, а я – тут. Прости, но ты не та женщина.
Вот так, коротко и ясно.
Оказалось, что с этой Франкой они встречаются четыре месяца. Именно она готовит, моет, убирает, голубит моего мужа. На год младше меня, незамужняя. Не подавальщица, а дочь кузнеца. Отлично шьёт, слова поперёк не скажет и телом хороша. Уж не стала спрашивать, первый ли у неё Хендрик.
Познакомились они, когда муж пакостного духа с кузницы выгонял. Слово за слово – и нашёл Хендрик своё женский идеал. Она ведь у нас второй месяц жила, сейчас на рынок отлучилась и, видно, заболталась с кем-то.
Они с Хендриком уже свадьбу планировали – в сентябре, как и положено для благословения Марры плодородного чрева жены. А уж то, что оно будет плодородным, муж не сомневался: Франка хотела много детей, любила ребятишек. Кто знает, может, с животом уже ходила: они не береглись.
И всё это Хендрик мне рассказал будничным тоном, будто посторонней. А я сидела и слушала, низко опустив голову и глотая злые слёзы. Даже накричать, о голову предателя что-то разбить не могла.
Но, когда явилась Франка, меня прорвало. Увидев эту самодовольную мордашку в обрамлении пшеничных кос, рванулась, чтобы исправить ошибку природы. Эта дрянь не только увела у меня мужика, но ещё имела наглость носить мои вещи! Нет, не платья – размер у нас разный, но сумку, накидку, ленты…
Не убью, так покалечу. Пущай мой кобель на безрукой женится.