Гражданская война в Испании. 1931-1939 гг.
Шрифт:
16 марта итальянцы снова обрушили бомбовый груз на Барселону. Шторер, немецкий посол в Саламанке, сообщил, что эффект был «ужасающий». Пострадали все районы города. Не было никаких доказательств, что целью налета стали военные объекты. Первая волна самолетов появилась над городом примерно в десять вечера. Шесть «гидро-хейнкелей» летели на высоте 400 метров со скоростью 80 миль в час. Налеты длились с трехчасовыми интервалами до трех дня 18 марта. Всего самолеты бомбили город семнадцать раз. Погибло 1300 человек, и 2000 было ранено. Чиано сообщил, что приказы о налете отдавал лично Муссолини и «Франко о них ничего не знал». По словам Шторера, Франко пришел в ярость. И 19 марта он в самом деле попросил о прекращении налетов, опасаясь «осложнений за границей». Это не помешало Чиано сообщить американским представителям в Риме, что Италия не контролирует действия своей авиации в Испании. Муссолини, как и его бывший генерал Дуэ, считавший, что войну можно выиграть при помощи одной только авиации, наводящей страх, заявил: пусть итальянцы «ужасают мир своей агрессивностью, вместо того чтобы очаровывать его гитарами». Хотя на первых порах население Барселоны было перепугано и многие уходили ночевать на окрестные холмы, противник, как и в Мадриде, не получил никакого военного преимущества. Многие раненые, когда их
За границей взметнулась волна возмущения. В Лондоне прошли митинги протеста2. Самым красноречивым выражением их стала, скорее всего, поэма Джорджа Баркера «Элегия об Испании». Корделл Холл отбросил свою обычную сдержанность и «от имени народа Соединенных Штатов» выразил свое возмущение. Но вплоть до конца войны города республики время от времени продолжали подвергаться таким налетам. Хотя преимущества, которые они приносили националистам, не стоили связанных с ними сложностей. Так, например, бензохранилище в Барселоне бомбили 37 раз, прежде чем поразили его. Не смогли националисты серьезно помешать погрузке и разгрузке республиканских судов в портах Средиземного моря.
А тем временем наступление в Арагоне продолжалось. 16 марта три дивизии националистов под командованием Баррона, Муньоса Грандеса и Баутисты Санчеса окружили Каспе. Но юге Аранда наконец прорвал передовую линию республиканцев и взял Монтальбан. 17 марта Каспе пал после двух дней жестоких боев, в которых интербригады, включая и 15-ю, показали образцы мужества. Командир Британского батальона Сэм Уайлд и другие едва избежали пленения. За восемь дней наступления армия националистов продвинулась на сто километров к востоку. Выйдя к естественному препятствию к виде широких рек Эбро и Гвадалупе, наступающие части позволили себе передышку, чтобы перегруппировать силы.
22 марта 1938 года националисты снова начали наступление. На этот раз их удар был направлен против передовой линии между Сарагосой и Уэской, которую так долго удерживала армия Каталонии. Все ее оборонительные сооружения были потеряны в течение одного дня. Утром генералы Сольчага и Москардо предприняли пять атак на протяжении 150 километров фронта, протянувшегося от Уэски до Сарагосы. Наконец Уэска была взята. Пали Тардьенте и Алькубьере. Ягуэ форсировал Эбро и взял Пинью, деревню, в которой давным-давно Дуррути встретил ледяной прием молчаливой враждебности местных жителей. Все эти революционные деревни Арагона, в которых в августе 1936 года бушевали политические страсти, оказались в руках националистов. Преследуемые пулеметным огнем с воздуха, те их обитатели, которым это было под силу, хлынули на восток, запрудив дороги потоком скота, повозок и тележек с самыми необходимыми вещами. 25 марта Ягуэ взял Фрагу, войдя в пределы золотых земель Каталонии. У Лериды, соседнего города, дивизия Эль Кампесино отважно и умело оборонялась в течение недели. Севернее Москардо взял Барбастро. Еще севернее Сольчага был готов выйти к подножию Пиренеев. Когда его колонны прокладывали себе путь по долинам, они представляли собой заманчивую цель для артиллерии и авиации республиканцев. Тем временем южнее, готовясь к наступлению на побережье Средиземного моря, Аранда, Гарсиа Эскамес, Берти и Гарсиа Валиньо преодолевали плоскогорье, известное на юге Арагона как Маэстрасго. Сплошная линия фронта практически отсутствовала. На ее месте образовались отдельные очаги отчаянного, но изолированного сопротивления тех или иных республиканских частей. В целом кампанию можно было считать проигранной, но пока было неясно, чем завершится разгром. Артиллерия националистов убедительно доказала свое преимущество на поле боя, но основным фактором столь стремительной победы стало преимущество в воздухе. Равнины Арагона представляли собой естественные посадочные площадки. Самолеты могли исполнять роль кавалерии, отбрасывая республиканские части с их позиций. В ходе этих боев немцы извлекли ценные уроки относительно поддержки истребителями своей пехоты – как и русские. Это же наконец усвоили и опытнейшие пилоты военно-воздушных сил националистской Испании3.
Во время этого военного кризиса SIM в Барселоне продолжал заниматься своими делами. Официально военная разведка должна была ловить шпионов, но теперь она с той же страстью выявляла «пораженцев». Сюда входили также спекулянты, грабители и те, кто прятал запасы продуктов. Трибуналы на скорую руку выносили приговоры по этим «преступлениям». SIM взял на себя обязанность с мстительной торопливостью приводить приговоры в исполнение. Были расстреляны сорок человек, прежде чем вмешательство правительства положило этому конец. Специальные тюрьмы SIM в Барселоне, особенно в монастыре Сан Хуана, стали местами изощренных пыток, которые могло придумать только больное воображение Эдгара Аллана По. Пребывание в круглых темных комнатах с единственной лампочкой наверху вызывало головокружение. Некоторые камеры были такими маленькими, что в них нельзя было даже сидеть.
Негрин наконец вернулся после своей миссии в Париже, которая увенчалась частичным успехом. Он застал Барселону полную уныния. Основным источником пораженческих настроений был конечно же дон Индалесио Прието. Развалившись в кресле в своем кабинете министерства национальной обороны, он безапелляционно заявлял журналистам и своим прихлебателям: «Мы проиграли!» Своими настроениями Прието заражал всех и вся, включая и министра иностранных дел Хираля, который легко поддавался чужому влиянию. Хираль поделился своим настроением даже с французским послом Лабонне, недавно прибывшим в Барселону. Как раз перед возвращением Негрина представители французского правительства в Барселоне проинформировали его, что все военные материалы, предназначенные для отправки в Барселону, могут легко попасть в руки Франко, а то и Гитлера или Муссолини. Негрину понадобилось все его красноречие, дабы убедить Лабонне, что он лично разрешит эту проблему. Но тем временем встал и другой вопрос. Что же делать с Прието? Во дворце Педральбес в Барселоне под председательством Асаньи собрался кабинет министров. До начала заседания Негрин позвонил Прието и основному его стороннику Сугасагойтиа и попросил поддержать его, если на заседании кабинета кто-то упомянет о переговорах. Оба согласились, считая, что премьер-министр сам хочет предложить идею переговоров. Последние недели Прието только и мечтал о них. Он предложил заблокировать зарубежные счета республики, чтобы с их помощью поддержать тех, кому после мирных переговоров придется отправиться в изгнание. Негрин ответил, что «обо всем этом позаботятся». На предварительной встрече перед началом заседания Негрин оборонил, что до него дошли
28 марта состоялось важное заседание Военного совета. Мрачность Прието оказывала влияние на всех присутствующих. Негрину пришлось вмешаться и заверить генералов, что они пользуются его полным доверием. 29 марта, когда Эль Кампесино продолжал отважно отстаивать Лериду, а 15-я интербригада столь же мужественно дралась под Гандесой, республиканский кабинет министров встретился в Барселоне. Прието (по словам Негрина) «со своим убедительным красноречием, с привычным для него пафосом, совершенно деморализовал кабинет, в ложном свете представив результаты совещания Военного совета». В ночь с 29-го на 30-е Негрин был полон «трудных и мучительных размышлений». В результате он решил убрать Прието из министерства обороны, сохранив тем не менее за ним место в правительстве.
3 апреля Лерида и Гандеса пали под натиском националистов.
140 англичан и американцев, членов 15-й интербригады, попали под Гандесой в план. Однако бригада несколько дней успешно противостояла Ягуэ, что позволило ей перегруппироваться и без потерь эвакуировать технику. Два дня спустя Индалесио Прието лишился своего поста.
Нередко утверждалось, что в то время Негрин стал жертвой шантажа коммунистов. Их обвиняли в том, что они пугали премьер-министра. Если Прието не будет смещен, говорили они, Советский Союз прекратит оказывать помощь. Но с 17 марта в Испанию продолжали поступать из России самолеты и артиллерия средних калибров. Транспортные самолеты приземлялись в Бордо, и оттуда уже грузы через Пиренеи доставлялись в Барселону. Откровенно говоря, Негрин и сам, без подталкивания коммунистов, решил сместить Прието из-за его пораженческих настроений. Он хотел сделать его министром без портфеля или министром общественных работ. Но Прието оказался от этих постов и покинул правительство. Стоял вопрос, может или нет дон Индалесио занять важное положение в кабинете, ибо он тоже не надеялся на победу и все время искал возможности для переговоров. Но к тому времени Индалесио уже должен был понимать, что единственным способом заключить мир с националистами была капитуляция.
Позже Прието объяснял свой уход из министерства обороны тем, что устал бороться с попытками коммунистов взять армию под свой контроль. Он описывал свои стычки с коммунистами как споры из-за вопросов стратегии и тактики. Прието рассказал, как две судоходные компании «Франс навигасьон» и «Мид Атлантик», созданные для закупок оружия за границей, коммунисты позднее использовали в целях получения личной коммерческой прибыли. Тем не менее он не считал, что с точки зрения ведения войны социальная и военная политика соответствовала пожеланиям коммунистов. Прието не мог объяснить, какую иную политику он мог бы вести, кроме дружбы с Россией, которая оставалась единственным надежным источником военного снабжения, если не считать разрушенной промышленности Каталонии. Не мог он и предложить ничего другого, кроме как продолжать войну, когда националисты предлагали только безоговорочную капитуляцию. Все его планы мирных переговоров с Франко потерпели поражение. Истина заключалась в том, что Прието был полностью измотан войной и своими спорами с коммунистами.
В то время и в среде коммунистов разразился кризис. Советское правительство хотело, чтобы они вышли из состава правительства Негрина. Немедленно было собрано партийное собрание, которое проходило в привычной атмосфере взаимной ревности и сигаретного дыма. «Неужели Москва хочет, чтобы республика потерпела поражение?» – вопросил Эрнандес. Болгарин Степанов ответил: это решение необходимо для того, дабы убедить общественное мнение Англии и Франции, что коммунисты не заинтересованы в захвате власти в Испании. И если разразится война в Европе, Советскому Союзу будет легче установить союз в Англией и Францией4. Тем не менее приказы Москвы частично были приняты к исполнению. Урибе остался министром сельского хозяйства, а Эрнандес, оставив министерство образования, стал генеральным комиссаром армий Центра и Юга, получив на этом посту гораздо большую власть. Эти довольно незначительные, поверхностные изменения в составе кабинета были более чем компенсированы возвращением в министерство иностранных дел горячего апологета Советского Союза Альвареса дель Вайо5. Другими социалистами в кабинете, кроме Негрина, были Гонсалес Пенья, который стал министром юстиции, и Паулино Гомес Сайнс – теперь министр внутренних дел. Баск Ирухо получил пост министра без портфеля, а каталонец Айгуаде остался министром труда. Для укрепления правительства в него был включен Сегундо Бланко из CNT, занявший пост министра образования и здравоохранения. Анархисты согласились таким образом поддержать Негрина (как они поддержали Ларго Кабальеро в далекие героические дни ноября 1936 года), поскольку кризис достиг едва ли не апогея. Остальные четыре поста достались республиканцам – Хиралю (министр без портфеля), Хинеру де лос Риосу (министр транспорта), Велао Оньяте (министр общественных работ) и Мендесу Acne, близкому другу Негрина, который стал министром финансов. Бывший министр внутренних дел Сугасагойтиа, ко всеобщему удивлению, стал генеральным секретарем министерства обороны.