Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

Белох Юлиус

Эвбул принадлежал к хорошей фамилии и был далек от демагогии в низменном смысле этого слова; но при тогдаш­них условиях государственный деятель, достигший власти в Афинах, мог удержать ее за собою только в том случае, если опирался на городскую чернь, располагавшую большинст­вом голосов в Народном собрании. Уже Перикл был прину­жден создать себе такую опору путем предоставления толпе материальных выгод, и почти все афинские государственные люди, действовавшие после него, следовали его примеру. Естественно, что Эвбул не уклонился от установившейся практики, а блестящие результаты его финансового управле­ния давали ему возможность ассигновать пособия народу чаще и в большем размере, чем когда-либо до него. Но при этом он не оставлял в пренебрежении и прочие нужды госу­дарства. Он выплатил неуплаченные военные издержки, по­полнил арсеналы, преобразовал конницу, значительно уве­личил флот, построил в гавани множество новых портовых зданий, начал постройку большого арсенала в Пирее и цело­го ряда других общественных зданий. И все это он сумел сделать, не отягощая граждан прямыми налогами.

Эти блестящие успехи были, разумеется, в значительной степени обусловлены теми реформами, которые Эвбул про­извел

в финансовом ведомстве; но главной причиной было то, что Эвбулу удалось в течение нескольких лет удерживать Афины от крупных войн. При многообразных интересах Афин, которые неизбежно затрагивались всяким политиче­ским осложнением, какое возникало в бассейне Эгейского моря и далеко за его пределами, это была очень трудная за­дача, — тем более что близорукая оппозиция неустанно вос­ставала против этой политики, называя ее трусливой и не­достойной Афин. Между тем эти упреки были совершенно несправедливы, ибо повсюду, где жизненным интересам Афин грозила действительная опасность, Эвбул, не колеб­лясь, пускал в ход все силы государства, как например, когда Филипп после победы над Ономархом подступил к Фермо­пилам, и позднее в Олинфийской войне. Он старался пре­дотвращать только бесполезное дробление сил. Так, он не поддался соблазну вмешаться в пелопоннесские распри, ко­гда там снова вспыхнула война между Спартою и союзника­ми Фив (выше, с.342). Ту же сдержанность сумел он сохра­нить и по отношению к азиатским делам, как ни была со­блазнительна представлявшаяся там, по-видимому, возмож­ность вернуть Афинам по крайней мере часть могущества, утраченного в союзнической войне.

Демократии в отложившихся союзных городах скоро пришлось поплатиться за разрыв с Афинами. Морская война и здесь потребовала очень тяжелых финансовых жертв и по­влекла за собою невыносимое отягощение богатых людей. Доведенные до отчаяния, зажиточные классы на Родосе, Ко­се и Хиосе восстали, и с помощью Мавсола им удалось свергнуть демократию и захватить власть в свои руки. Для охраны нового строя в городах были размещены карийские гарнизоны, так что Мавсол сделался фактически властели­ном предлежавших его государству островов. Афины про­глотили эту обиду, удовольствовавшись слабым протестом, так как в эту минуту были совершенно не в силах предпри­нять войну против могущественного повелителя Карии. Ко­гда вскоре затем Мавсол умер, оставив престол своей жене Артемисии, на Родосе вспыхнуло восстание; остров на ко­роткое время вернул себе свободу, и родосцы отважились даже напасть на саму столицу Галикарнас. Но смелое пред­приятие потерпело неудачу, и Артемисия вернула себе власть над Родосом. После этого изгнанные демократы обра­тились за помощью в Афины; здесь в Народном собрании многие настаивали на необходимости заступиться за них, но влияние Эвбула оказалось достаточно сильным, чтобы и на этот раз удержать Афины от вмешательства в карийские де­ла.

С Персией, правда, невозможно было установить доб­рых отношений, но, к счастью, царь был всецело поглощен своими собственными делами, и афинская политика с успе­хом старалась воздвигать перед ним всевозможные препят­ствия, насколько это было возможно без открытых враждеб­ных действий. Афинянин Диофант, предводитель наемни­ков, принял начальство над египетским войском, и ему глав­ным образом персы были обязаны тем, что поход, предпри­нятый около этого времени Артаксерксом III Охом в Ниль­скую долину, окончился неудачей. Когда затем Оронт, сат­рап ионийско-эолийской береговой провинции, вторично восстал против царя, Афины вступили в тесные отношения с ним (349/348 г.). При этом случае им удалось вернуть себе Митилену, которая, как мы знаем, после союзнической вой­ны отложилась от Афин (выше, с.214). Вследствие этого де­мократия была здесь низвергнута и на место ее установлено олигархическое правление, которое затем в свою очередь сменила власть тирана Каммеса. Теперь тиран был изгнан, и город снова вступил в Афинский морской союз; значитель­ная часть мелких общин на Лесбосе последовала этому при­меру.

Более серьезные трудности представляло улаживание спора с Филиппом; оно и послужило тем подводным камнем, о который, наконец, разбилась политика Эвбула. Правда, владыка Македонии обнаруживал большую готовность при­мириться с Афинами, но условием мира он ставил отказ ют Амфиполя, о чем Афинское народное собрание не хотело и слышать. Ввиду этого приходилось продолжать войну. Од­нако для наступательных действий против Македонии, кото­рых требовали ораторы оппозиции, Афины не имели средств, а блокада македонского побережья, как ни была она стеснительна для Филиппа, разумеется, не могла привести к положительным результатам. Правда, общая опасность, гро­зившая со стороны Филиппа, сблизила теперь Афины с Керсоблептом Фракийским; старые противники заключили дружбу и союз, и фракийский Херсонес, самое уязвимое ме­сто Афинского государства, был, казалось, обеспечен против неприятельских нападений. Естественным последствием сближения между Афинами и Керсоблептом было то, что противник последнего, Амадок, примкнул к Македонии; его примеру тотчас последовали Византия и Перинф, враждо­вавшие с Керсоблептом из-за пограничных дел. И вот, после своей победы над Ономархом Филипп вторгся во Фракию, чтобы защитить своих новых союзников, и Керсоблепт ока­зался не в силах отразить это нападение. Филипп беспрепят­ственно проник до Пропонтиды и приступил к осаде Гиерон-Тейхоса, главной крепости фракийского царя. Тщетно Кер­соблепт ждал помощи из Афин; ему не оставалось ничего другого, как покориться Филиппу и послать своего сына за­ложником в Македонию. Харидем принужден был оставить Фракию и вступил на службу Афин, которые уже раньше даровали ему у себя право гражданства. Только тяжкая бо­лезнь, постигшая Филиппа, спасла Херсонес от македонско­го нашествия.

Таким образом, Филипп повелевал теперь от Геллеспон­та до Фермопил; по размерам территории, народонаселению, военным и финансовым ресурсам его держава далеко превосходила все другие греческие государства [8] . Вся Эллада — одни с надеждою, другие с тяжким опасением — взирала на новую державу, достигшую такого могущества в течение немногих лет. Разумеется, нигде эти опасения не были так сильны,

как в соседней с Македонией Халкидике. Много лет назад она вступила в союз с Филиппом, чтобы вытеснить афинян с македонского побережья; эта цель была достигну­та, и халкидцы сполна получили свою долю в плодах побе­ды; но еще в гораздо большей мере возросло могущество Филиппа. Если во время заключения союза оба союзника были приблизительно равносильны, то теперь это равенство исчезло, и Халкидика была нулем в сравнении с Македон­ской державой. Поэтому халкидцы начали искать опоры против Филиппа в Афинах. Уже непосредственно после фессалийских побед Филиппа между обоими государствами был заключен мир на условии сохранения каждою из договари­вающихся сторон ее наличных владений; Афины отказались от Потидеи, а Олинф взамен признал права Афин на Амфиполь. Это было явным нарушением союзного договора меж­ду Филиппом и халкидцами, в силу которого обе стороны могли заключить мир с Афинами не иначе как совместно. Филипп сначала оставил нарушение договора безнаказан­ным; он хорошо понимал, что, открой он враждебные дейст­вия против Олинфа, Халкидский союз целиком бросится в объятия Афин. Притом, в халкидских городах и даже в са­мом Олинфе существовала сильная партия, справедливо по­лагавшая, что истинные интересы Олинфа требуют заключе­ния самого тесного союза с Филиппом, хотя бы для этого Олинфу пришлось отказаться от своей самостоятельности. Ввиду этого Филипп ограничился пока военной демонстра­цией на халкидской границе; его расчет оказался верным: его приверженцы в Олинфе получили перевес, и Аполлонид, глава противной партии, был изгнан. Теперь Филипп решил,

8

Македония и Фессалия занимали пространство в 45000 кв. км с лишним, т.е. по протяжению превосходил и всю часть греческого полуострова, лежащую к югу от Фермопил. Сюда надо прибавить соседние области Фракию и Пэонию. — Уцелевшая к 350 г. территория Афинского мор­ского союза (Киклады, Эвбея, Северные Спорады, Фасос, Самофракия, Энос, Проконнес, Тенедос, Икарос, Астипалея) занимала около 8 тыс. кв. км, да Аттика с клерухиями составляла 5000 кв. км, так что в общем под властью Афин находилось около 13 тыс. кв. км. Правда, народонаселение было здесь гораздо гуще, чем во владениях Филиппа.

что настало время действовать. Он потребовал от Олинфа выдачи своего сводного брата Арридея, претендента на ма­кедонскую корону, которому халкидцы дали убежище у се­бя. Но ввиду этого дерзкого требования настроение в Олинфе изменилось; решено было не выдавать Арридея и объя­вить Филиппу войну. Филипп тотчас вступил в Халкидику (349 г.), и как 30 лет назад, во время войны со Спартою, так и теперь обнаружилось, насколько шаток был фундамент, на котором покоилось господство Олинфа. Один за другим халкидские союзные города перешли на сторону Филиппа, особенно общины Паллены и Боттиеи; Стагир, пытавшийся оказать сопротивление, был взят приступом.

Между тем олинфяне обратились к Афинам и предло­жили им союз против Филиппа; афиняне, разумеется, с радо­стью приняли это предложение. В Олинф была послана вспомогательная эскадра в 30 триер с двумя тыс. наемников под командой Хареса; за нею вскоре последовали еще 18 ко­раблей с четырьмя тыс. наемников под начальством Харидема. Этих сил было, правда, далеко недостаточно, чтобы изгнать неприятеля из Халкидики; во всяком случае они могли по крайней мере на некоторое время приостановить успехи Филиппа. Керсоблепт Фракийский воспользовался удобным случаем, чтобы восстать против своего сюзерена Филиппа, так что против последнего образовалась очень сильная коалиция. Это было тем опаснее, что и в Фессалии начала поднимать голову оппозиция.

Но Филипп сумел отвлечь внимание Афин. Еще непо­средственно после своих фессалийских побед он сделал по­пытку вызвать на Эвбее восстание против Афин. Теперь по­сеянное тогда семя начало всходить; в Эретрии народ изгнал тирана Плутарха, который господствовал в городе под эги­дою Афин (начало 348 г.). На Эвбею тотчас был послан афинский гражданский отряд под командою Фокиона; близ Тамин в Эретрийском округе это войско соединилось с Плу­тархом и его наемниками. Но в эту минуту против Афин восстали и Халкида и Орей, Фалек послал на помощь вос­ставшим часть своей наемной армии, и Фокион вскоре был окружен неприятельскими силами более значительными, чем какими сам располагал. Хотя ему и удалось разбить вра­га и тем спастись от грозившей ему опасности, но справить­ся с Эретрией он оказался не в силах. Поэтому он увел свое войско обратно в Афины, оставив в помощь Плутарху не­большой отряд в Заретре близ Стиры, в самом узком месте острова. Но этот отряд вскоре попал в руки неприятеля бла­годаря измене Плутарха, и Эвбея была потеряна для Афин. Оборот, который приняла между тем Олинфийская война, равно как и полное истощение афинской государственной казны, заставили афинян отказаться от дальнейших попыток к покорению острова; Афины принуждены были уплатить за военнопленных граждан выкуп в 50 талантов и признать не­зависимость Эвбеи. Только Карист, самый южный город острова, остался верен Афинскому союзу.

Дело в том, что участь войны, происходившей на Халкидике, была тем временем решена. Филипп энергично про­должал войну в течение зимы, причем овладел важной Тороной и даже Мекиберной, портом Олинфа. Олинфяне были разбиты в двух сражениях, и Филиппу удалось — как гово­рили тогда, благодаря предательству гиппархов Ласфена и Эвфикрата — отрезать от города и взять в плен 500 всадни­ков, составлявших ядро неприятельской конницы. Затем он приступил к осаде города; не явись тотчас помощь, Олинф неминуемо должен был пасть. Действительно, афиняне сна­рядили новую экспедицию в Халкидику — 2000 граждан­ских гоплитов, 300 всадников и 17 триер под начальством Хареса. Но было уже поздно; когда афинское войско прибы­ло к Олинфу, город уже находился в руках Филиппа (осень 348 г.). Победитель осуществил военное право во всей его строгости; Олинф был сравнен с землею, граждане уведены в царские домены для каторжных работ или поселены коло­ниями внутри Македонии, территория города частью розда­на македонским сановникам. Напротив, остальные города Халкидского союза были приняты в состав Македонской державы, притом на равных правах со старыми провинция­ми; их конница образует отныне составную часть македон­ской кавалерии, „гетайров" царя.