Грех и чувствительность

Энок Сюзанна

Это было смешно. Маркиз считал обязательным для себя не приезжать никуда рано или хотя бы вовремя. Даже после того, как Элинор приедет, сегодня вечером, скорее всего, ничего интересного не произойдет. Валентин прибыл на два часа — возможно, и больше — раньше своего обычного времени, и ему весьма повезет, если он не умрет от скуки до того, как появится девушка.

Валентин был на грани того, чтобы завязать беседу с лакеем, когда следующая группа гостей появилась в дверях. Дворецкий объявил каждого входящего, что не произвело на маркиза никакого впечатления, а другая

пара гостей была слишком глуха, чтобы расслышать что-то, кроме выстрела из пушки. После пятой череды представлений, Валентин был готов проткнуть свои уши и присоединиться к ним.

— Деверилл? — раздался удивленный возглас с края танцевального зала.

Вздохнув, Валентин обернулся.

— Фрэнсис Хеннинг, — поздоровался он, пожав руку молодому человеку.

— Какого черта ты делаешь здесь так рано? — Хеннинг бросил взгляд на медленно заполняющийся зал. — Послушай, сегодня вечером ты затеял какую-то игру?

— Никаких игр, — ответил маркиз. — Я здесь ради жареной утки.

На открытом лице Хеннинга появилось выражение озадаченности.

— Утки? Ты имеешь в виду, что нет никакой девицы?

Валентин улыбнулся.

— Какая-то девица есть всегда.

— Так кто же…

— Я еще не решил.

Через мгновение Хеннинг разразился неуверенным смехом.

— О, я понимаю. Отлично, Деверилл. Ха-ха.

К счастью для Хеннинга, дворецкий выбрал именно этот момент для того, чтобы прокричать имя Мельбурна, и Валентин поднял взгляд.

— О. Вот и он. Извини, Хеннинг, сейчас мне придется закончить нашу игру.

Маркиз направился к двери, где Себастьян, Шей и Закери задержались, выслушивая приветствия от хозяина и хозяйки. На полпути он нахмурился. Где же Элинор? При обычных обстоятельствах ее, по крайней мере, можно было обнаружить так же легко, как и ее влиятельных братьев. Но сегодня вечером она должна была выделяться как голубка среди ворон. Замечательно. Теперь он перефразирует Шекспира.

— Деверилл, — приветствовал его Закери, ударяя по плечу. — Ты только что выиграл для меня двадцать фунтов. Шей заявил, что ты ни за что не будешь здесь, когда мы приедем.

— Ну что же, я здесь, — парировал маркиз, нахмурившись в сторону герцога. — А где она? Ты же знаешь, я делаю все это не ради собственного здоровья.

Герцог продемонстрировал дурные манеры и усмехнулся ему.

— Ты, мой друг, сегодня избавлен от неприятностей. Валентин уставился на него.

— Прошу прощения?

— У сестры болит голова, и она дома в постели. Этим вечером ты можешь свободно отправляться и наносить вред своему здоровью сколько душе угодно.

К своему удивлению, Валентин ощутил… разочарование. Он не сможет увидеть платье, которое Элинор выбрала для этого вечера.

— Вы могли бы прислать чертову записку.

— Мы сами не знали до самого последнего момента, — запротестовал Закери. — Она собиралась приехать. Я думаю, что, вероятно, Элинор даже оделась. Это не наша вина.

А вот это уже интересно.

— Она «вероятно» оделась? — повторил он. — Вы не видели ее лежащей в постели?

Мельбурн выступил вперед перед своим младшим братом.

— Ты

намекаешь, что она подождала, пока мы уедем, а затем улизнула куда-то?

Валентин пожал плечами.

— Я не знаю. Она — не моя сестра. Но тот факт, что эта мысль не приходила вам в голову до настоящего момента, заставляет меня устыдиться знакомства с вами.

Герцог несколько мгновений смотрел на него с задумчивым выражением на лице. Наконец он принялся тихо и яростно ругаться.

— Ее горничная следила из окна за тем, как мы уезжаем, — пробормотал он. — Я заметил ее, но не придал этому значения.

— Но, у Нелл есть соглашение с нами, — возразил Закери. — Ей не нужно ускользать тайком.

— Это, мой друг, вероятно, зависит от того, что именно она замышляет. — Валентин подавил желание улыбнуться. Девчонка перехитрила братьев Гриффин, такое случается не каждый день. — Знаете, а ведь я могу ошибаться. Элинор может быть сейчас дома, в постели.

— Шей, поезжай и проверь, — приказал Мельбурн.

Не говоря ни слова, Шарлемань развернулся на пятках и выскользнул обратно в прихожую. Закери же двинулся в противоположном направлении, вглубь комнаты.

— Я посмотрю, какие из ее друзей уже здесь, — произнес он перед тем, как исчезнуть.

— Большинство из них, — подсказал Валентин.

— Деверилл, ты…

— О, нет! Только не это. Вы потеряли ее. Мне предоставлен свободный вечер. Утром я буду прятаться в вашем чертовом кустарнике. Но если ты выяснишь, куда она собирается отправиться завтра, пришлешь мне треклятую записку?

Мельбурн только коротко усмехнулся.

— Приятного вечера.

— Именно это у меня на уме.

— Итак, моя леди-лебедь, вы наслаждаетесь этим вечером?

Элинор заморгала. Она никогда не видела, чтобы канделябры светили так ярко, и продолжала ловить себя на том, что постоянно смотрит на массивную, отделанную серебром люстру, висящую над центром бального зала.

— Думаю, что я позволила себе слишком много бренди и… что там еще было?

— Ром, — ответил мужчина в полумаске, изображавшей черную лису. — Но вы выпили меньше, чем большинство присутствующих женщин.

С кривоватой усмешкой, Элинор сделала знак одному из лакеев, которые были одеты в костюмы мышей.

— Еще ром, пожалуйста, моя любезная мышь!

В углу медведь и другой лебедь упали в кресло, их маски прижались друг к другу, так же, как и их рты. На заднем плане оркестр, состоящий из флейт и ситаров [6] , заиграл незнакомую мелодию, которая казалась экзотический и восточной. В это же время пара, одетая волками, мужчина и женщина, появились из одного из закрытых альковов на другой стороне комнаты. Рука волка-мужчины уверенно лежала на левой груди женщины, и на этой части тела едва хватало материала, чтобы считать ее прикрытой.

6

Ситар — индийский музыкальный инструмент с двумя наборами струн.