Греховный рыцарь
Шрифт:
Желание прижать ее спиной к стене и трахнуть, как дикарь, почти такое же сильное, как желание покончить с жизнью этой пизды сегодня вечером.
Но я не делаю этого.
Я держу себя в руках. Ради нее.
— Передай мне бутылку шампуня, — инструктирую я, кивая на полку перед ней, когда разворачиваю ее.
— Но…
Широкая улыбка расплывается у меня на губах. Она хочет меня. И мне это чертовски нравится.
Я сделал карьеру на том, чтобы заставить людей хотеть меня. Не буду врать, я всегда
Но это… это вот здесь… Это, блядь, намного больше, чем все это.
Положив руку ей на плечо, я протягиваю ладонь.
— Сожми.
Она тут же делает то, что ей велено, откидывает крышку и наливает мне в ладонь столько, что хватит, чтобы вымыть ей волосы.
— Я буду нежным, обещаю, — шепчу я ей на ухо, прежде чем поднять руки к ее голове, стараясь не задеть шишку, которая, как я знаю, находится на затылке.
Вскоре она уже стонет от восторга, когда я массирую ей кожу головы, а мой член снова твердый и упирается в ее задницу.
— Так хорошо, Лисичка? — спрашиваю я, целуя ее шею.
— Очень хорошо. Ты тайно работаешь парикмахером?
С моих губ срывается грустный смех.
— Если бы.
— Ну, ты мог бы, если бы захотел сменить профессию. Женщины готовы платить за это хорошие деньги.
— Чтобы стоять со мной в душе голышом, пока я массирую им головы и шепчу на ухо всякие гадости?
— Не помню, чтобы ты что-то шептал, — поддразнивает она.
— Ты злая.
— Это ты начал, — возражает она.
— Ладно, хочешь знать, что я планирую?
Она кивает.
— Как только я сделаю это, я пройдусь по каждому сантиметру твоего тела полотенцем, убедившись, что ты сухая, а потом отнесу тебя на свою кровать, уложу на подушки и поцелую так, будто это мой последний шанс.
Ее дыхание учащается с каждым моим словом.
— Я буду целовать тебя до тех пор, пока у тебя не перехватит дыхание, а потом начну спускаться по твоему телу. — Отпустив ее волосы, я иллюстрирую свои планы пальцами. Я обвожу пальцами ее ключицы и нежно двигаюсь вниз, пока не обвожу ее твердый сосок. — Я могу немного задержаться здесь, подразнить тебя, заставить тебя умолять о большем, посасывая твои соски.
— Алекс, — стонет она, позволяя своей голове слегка откинуться на мое плечо.
— А когда я буду готов, я продолжу спускаться вниз, целуя твой живот, пока не смогу раздвинуть твои бедра. У тебя такая красивая киска, Иви.
Я прикусываю мочку ее уха, и она стонет, как шлюха.
Это охренительно.
Когда я добираюсь до стыка ее бедер, она без колебаний раздвигает для меня ноги.
— Гребаный ад, — простонал я, опуская пальцы ниже и жадно скользя по ее складкам, чтобы понять, насколько она мокрая для меня. — Ты хоть представляешь, что ты со мной делаешь?
— Я представляю, — признается она,
— Потом я зароюсь в тебя лицом, буду лизать твой клитор, трахать тебя языком, пока ты не начнешь извиваться и молить о пощаде. — Она задыхается. — А когда я наконец дам тебе это, ты упадешь, выкрикивая мое имя.
— Черт, Алекс. Где ты научился так говорить?
Я сморщился от ее вопроса.
— Просто говорю о том, что хочу с тобой сделать. Это возбуждает тебя, не так ли?
— Отнеси меня в свою постель, — стонет она. — Выполни свои обещания.
— О, Лисичка, об этом можно не беспокоиться.
28
ИВИ
Как только Алекс закончил мыть мои волосы, он выключил душ, достал полотенце, которое, к счастью, было темно-серым, потому что он все еще истекал кровью, и приступил к выполнению всех обещаний.
К тому времени, как он съел меня до второго за ночь оргазма, мое тело было истощено, и я погрузилась в блаженный сон.
Все события этой ночи были забыты, и мне снились только мурашки, которые он вызывал в моем теле, и тяжесть его руки на моей талии, когда он прижимал меня к себе.
И когда я проснулась чуть больше десяти минут назад, он все еще был рядом, его тело, как стена тепла, прижалось к моей спине, его дыхание щекотало мое плечо, как дразнящее воспоминание о том, что он делал с этим грешным ртом накануне вечера, а его утренний стояк тыкался мне в задницу.
От одной мысли о том, что он грезил обо мне и проснулся готовым к действию, в моей душе поднимается жар.
Это заставляет меня поддаться.
Годами я говорила себе, что буду ждать. Я наблюдала, как Блейк использует свое тело, свою сексуальность, чтобы получить все, что нам было нужно на протяжении многих лет. Она делала вещи, которыми, как я знаю, не гордится, которые заставляли ее запираться в ванной, когда она возвращалась домой, и рыдать часами.
Когда это случилось в первый раз, и я полностью осознал причину ее реакции, я пообещала себе, что никогда, никогда не дам мужчине такой власти, которая заставит меня так сломаться.
Возможно, она не влюблялась и даже не нашла никого, кто был бы достоин этого. Но это не помешало им разбить ее сердце. И в свою очередь мое разбилось вместе с ее. Я так и осталась стоять за дверью ванной, не в силах обнять ее и сказать, что люблю.
Я пообещала себе, что с этого момента, когда я буду отдаваться мужчине, он будет достойным. Я не буду прибегать домой с желанием запереться в ванной и забыть о случившемся.
Я хочу, чтобы это было особенным и запоминающимся.
Я знаю, что это, наверное, совершенно нереально. Такое бывает только в кино и книгах. Но все же я хочу этого.