Греховный рыцарь
Шрифт:
26
ИВИ
Весь воздух вырывается из моих легких, когда он убегает от меня и исчезает в ванной комнате.
Я сижу там в тишине, совершенно сбитая с толку.
Все, что произошло за последний час, как в тумане.
В одну минуту я была счастлива — ну, может, не совсем счастлива, — раздавая напитки, а в следующую проснулась в постели Алекса, и он смотрел на меня так, будто я самая дорогая вещь на свете.
Состояние его лица, кровь, синяки не шокировали меня, когда я проснулась. Часть моего подсознания, очевидно,
Но что-то другое в его внешности потрясло мои устои.
Громкий треск, за которым последовало то, что я могу описать только как рев, наполнил комнату, заставив мое сердце подскочить к горлу.
Резкая боль пронзает мою шею. Когда я поднимаю руку, то обнаруживаю на затылке приличную шишку, полученную от этого придурка.
Я не должна, это неправильно, но какая-то часть меня надеется, что Алекс его убил. Он просто подлец и хищник.
Тюрьма, наверное, была бы лучшим решением, — раздается тоненький голосок.
— Господи, — бормочу я, опуская голову на руки.
Я еще никогда не желала никому смерти. Даже нашему отцу-пустозвону… ну ладно, может, раз или два за все эти годы. Но никогда никому другому.
Это заставляет меня задуматься о том, как легко оказаться поглощенной этим преступным миром, о существовании которого большинство жителей города даже не подозревают.
Из ванной доносится шум, и я двигаюсь без раздумий.
Ему больно. Он страдает, и самое меньшее, что я могу сейчас сделать, — это позаботиться о нем, как он обо мне.
Вытащив телефон из шорт, я бросаю его на комод, направляясь к двери.
— Алекс? — тихо спрашиваю я, прижимая руку к приоткрытой двери и толкая ее.
Я воспринимаю тот факт, что он не закрыл ее как следует, как своего рода приглашение и переступаю порог.
Меня встречает полнейший хаос.
Бутылки, баллончики и разбитые вещи разбросаны по полу. Слева от меня белые плитки покрыты брызгами крови. Но это ничто по сравнению с ужасающим видом человека, сгорбившегося над раковиной, с синяками и засохшей кровью, покрывающей почти каждый сантиметр его кожи.
— Алекс? — шепчу я, боясь напугать его, если он заблудился в собственных мыслях.
Я делаю шаг вперед, не обращая внимания на осколки керамики, разбросанные по полу, ведь я каким-то образом все еще ношу свои ужасные стриптизерские каблуки.
Мышцы на его спине напрягаются, когда он хватается за раковину.
— Не надо, — рычит он, его голос слабый и отрешенный.
Сглотнув от страха, я замираю.
— Я не уйду.
Не знаю, откуда во мне взялась уверенность, которая выплескивается наружу вместе с моим голосом. Я едва знаю этого парня, а то, что знаю, не так уж и хорошо. Но между нами что-то есть. Какая-то магнетическая сила, которая, кажется, всегда пытается притянуть меня ближе к нему. И сейчас, когда он рушится, она становится еще сильнее.
— Ты должна, — тихо говорит он, все еще не двигаясь, только тяжело поднимая и опуская спину, когда дышит.
— Мы все делаем много того, чего не должны
Но я держу эту мысль при себе. Не думаю, что ему нужно услышать это прямо сейчас.
С его губ срывается горький смех.
— Ты даже не представляешь, что я сделал.
Я пожимаю плечами, быстро понимая, что он не может меня видеть.
— Ты спас меня. Ты позаботился обо мне, — говорю я, проходя вглубь комнаты. — Остальное сейчас не имеет значения. Просто… позволь мне отплатить за услугу.
— Ты должна отдыхать, — возражает он.
— Я ударилась головой. У меня нет кровотечения, в отличие от некоторых.
— Ничего нового, — тихо говорит он.
Он вздрагивает, когда я подхожу к нему сзади и прижимаю ладонь к его спине.
— Не надо, — вздыхает он, отворачиваясь от меня. — Я не заслуживаю того, чтобы ты заботилась обо мне сейчас. Просто… вернись в постель и дай мне разобраться в себе.
Его голос трещит от эмоций, когда он произносит эти слова, пронзая мою грудь.
Собравшись с силами, я обхватываю его за плечи и заставляю повернуться.
Удивительно, но он позволяет. Мы оба знаем, что он достаточно силен, чтобы одолеть меня и не дать мне заставить его что-либо сделать.
Вид его порезанного пресса и глубоких V-образных линий что-то делает со мной, но я быстро отвлекаюсь на кровь.
Не так я представляла себе его полуобнаженным в первый раз.
От моего внимания не ускользнуло, что, пока я лежала перед ним совершенно голая, единственная обычно скрытая часть его тела, которую я видела, — это его член. И, честно говоря, большую часть времени он находился у меня во рту, так что я не могла его толком рассмотреть.
Но хотя он и повернулся ко мне, он не поднимает головы и не отрывает взгляда от плитки под нами.
Протянув руку, я сжимаю его грубую челюсть и заставляю его двигаться.
Он сопротивляется, но не так сильно, как мог бы.
Я не могу не ахнуть, когда его глаза наконец встречаются с моими. Даже несмотря на непривычный для меня цвет, в них чувствуется боль и ненависть к себе. Это… это слишком много, чтобы принять.
Я хочу спросить, вопрос горит на кончике моего языка.
Проходят секунды, и я не могу сдержаться. Мне не хватает серебра. Эти сверкающие глаза — лишь одна из многих вещей, на которых я зацикливаюсь ежедневно.
— Почему у тебя зеленые глаза?
Его веки опускаются, и он пытается отвести от меня взгляд.
— Черт, — шипит он, снова разрывая нашу связь, чтобы вынуть их.
Я стою, тяжело дыша, и смотрю, как он опускает контактные линзы в раковину.
— Почему? — спрашиваю я, сгорая от любопытства.
— Лисичка, — простонал он. — Я только что сказал тебе, что…
— Все в порядке, — заверяю я его, протискиваясь в пространство между ним и раковиной, чтобы он не прятался от меня. — Ничто не имеет значения, кроме этого момента. Мне все равно, что ты сделал вчера или сегодня вечером. — Он закрывает глаза, давая мне понять, что я попала в точку. — Главное — сейчас, ясно?