Гремучий студень
Шрифт:
Шлейхман застонал в углу, прикрывая голову руками.
– На меня пуль уже не останется, – подытожил Мармеладов.
– Вы же не думаете, что мы тут замрем, как мишени в летнем тире?! Еще посмотрим, кто успеет выстрелить первым, – начал было хорохориться полковник, но тут же посерьезнел. – Всем проверить оружие! Если бандиты окажут сопротивление – стреляйте не мешкая. Но хотя бы одного оставьте в живых, понятно?!
– Так точно! – грянул хор голосов.
– Да тише, черти! – шикнул Порох. – Орете как оглашенные. За два
– Иных не держим, – унтер-офицер раздулся от гордости. – На любую засаду берем с собой.
– Закрывайте створки. Будем ждать.
Подвал моментально погрузился во тьму. Спустя пять минут следователь пересел поближе к Мармеладову и заговорил в самое ухо:
– Вспомнилась мне история про фотографа, которую вы рассказали. Глупо погиб! Из-за четырех рублей… Принес бы мне портрет бомбистки, остался бы живой. Мы сумели бы защитить… Кхе-м! Так вот, вопрос у меня имеется. Если вы нашли портрет, то отчего же его не показали?
– Потому что у меня его нет, – прошептал в ответ сыщик.
– Где же он?
– А я не сказал? У Луши… У г-жи Меркульевой из «Московских Ведомостей».
– Не сказали. Интересно, многое ли вы не договариваете? – насупился Порох. – А журналистка эта мне категорически не нравится. Слишком взбалмошная и агрессивная.
– Вы ей не приглянулись по той же причине.
– Шта-а-а?
– Так что лучше вам друг к другу не приближаться, – съязвил Мармеладов, – уж больно взрывоопасная смесь получится.
– Вы мне эти шуточки брос…
Полковник осекся на полуслове, услышав шаги над головой. В аптеке затопали тяжелые сапоги.
– Шлейхман, ау! – раздался простуженный баритон. – Ты где, вошь белопузая?
– Может в подвале ждет? – предположил другой голос, не такой сиплый.
– Прежде не ждал, а тут ждет?
– А иначе стал бы еврей звать? Ну, если товара нет?! Малой, сходи в подвал. Проверь.
Заскрипели ступеньки. Порох встал, взвел курок револьвера, стараясь не шуметь, и направил оружие на дверь.
– Ну как там? – хрипел баритон.
– Погоди ты, – огрызнулся третий бандит, – я еще и до низа не дошел.
Желтая полоска проступила на подвальной стене, разрезая тьму пополам. Она быстро увеличивалась в размерах, открывая в прицеле освещенный прямоугольник, с застывшей в нем фигурой бомбиста.
«Словно муха в янтаре» – подумал следователь, и негромко скомандовал:
– Дайте огня!
Створки потайных фонарей разом распахнулись, ослепляя вошедшего. Порох качнулся вперед, не опуская револьвера.
– Руки в гору, тварь, – прошипел он. – Заорешь – пристрелю.
Жандармы в два шага оказались рядом, быстро и почти бесшумно скрутили растерявшегося бандита. Те, что остались наверху, в аптеке, не успели понять, что
– Эй, малой, и ты пропал? – на лестницу ступил второй бомбист. – Что там у вас…
Спустившись до середины, он заметил тени, прислушался к непонятной возне и пыхтению из подвала и все понял:
– Засада!
Одновременно с его криком раздался громкий свист с улицы, а затем и звон разбитого стекла.
– Окружили, падлы! – хриплый баритон наверху перемежал ругательства с выстрелами, потом сорвался на полуслове и затих.
– Ипатий, ты живой?
Бандит на лестнице выхватил пистолет, но не знал куда бежать. Наверху творится что-то страшное – вышибают дверь, орет сразу дюжина глоток, а Ипатий молчит. Подстрелили, выходит, Ипатия.
– Малой? Отзовись, малой!
Другой подельник сгинул в подвале, где подстерегает не пойми сколько полицейских. Можно ворваться, убить одного или двух, но если их там больше, тогда крышка. А помирать не хочется…
– Шлейхман! Сволочная ты морда. Да чего же вы молчите-то все?
Обиженное бормотание сменилось всхлипываниями, бандит прижался спиной к шершавой стене и начал стрелять: две пули вниз, в распахнутую настежь дверь подвала, еще две вверх, – ага, сразу затаились, архаровцы! – потом еще беспорядочно в стену напротив, в ступеньку лестницы, снова направил дуло в подвал, патронов уже не осталось, а он все щелкал курком и повторял:
– Чего же вы молчите, нехристи? Чего молчите?!
Истерика захлебнулась так же внезапно, как и началась. Бандит сполз по стенке, бросил бесполезное оружие и уселся на ступеньки.
– Сдаюсь… Сдаюсь, слышите?! Вяжите меня, гниды. Чтоб вам сдохнуть…
XXVIII
Двух бандитов, застреленных на улице, занесли в аптеку и положили у стены. Простуженного Ипатия, который начал стрелять прямо через витрину и получил несколько пуль в ответ, оставили там, где он упал – за аптечным прилавком. Черная дыра с подсыхающей кровью зияла на левой щеке, а к правой присосалась пиявка из банки, разбитой жандармскими выстрелами.
Порох поднялся наверх и осмотрел убитых. Все бородатые, возрастом поближе к сорока годам, одеты как извозчики. Никто и близко не подходит под описание бомбистов из ячейки Бойчука.
– Зар-р-раза! – следователь пнул шкап и еще две банки с пиявками упали на пол, разлетаясь вдребезги. – Зря время потратили. Это не та банда!
Унтер-офицер подбежал на гневный рев и замер, ожидая приказаний. И они тут же последовали:
– Трупы свези на кладбище, нам они без надобности. Собирай всех, кто еще держится на ногах. Продолжайте проверять аптеки! Их уже немного осталось – почитай, всю Москву наизнанку вывернули. Коляску мне подать немедленно! Хотя, – полковник выглянул за порог, – вон сколько снега намело. Раздобудь-ка лучше сани! А я пока допрошу ту парочку.