Грешники. Внебрачная дочь
Шрифт:
Дочь притихает, но следом прихватывает лейку и открывает кран, орошая холодными струями не только Святого, но и меня, стены, пол, всё вокруг.
Визжу, пытаясь закрыть воду. Не успеваю опомниться, как меня сгребают в охапку сильные руки и бесцеремонно затягивают в ванную. Вода тотчас выходит из берегов.
Божжжеее…
— Ненормальные! Оба! — отплёвываясь от мыла, оказываюсь у Итана между ног. Прижатой спиной к его груди. В платье! За которое отвалила хренову тучу денег. И которое только что пало
С платьями в последнее время мне чертовски не везёт! Придётся купить рубище.
Злюсь и пыхчу в кольце крепких рук, но стоит Святому обхватить ладонью мой дрожащий живот и скользнуть ею ниже, как я замираю, тяжело дыша.
Соски под лифом становятся твёрдыми. Ноют и даже чуточку болят.
— Красивая у нас мама, правда, Ника? — издеваясь, ныряет пальцами в трусики, ловко прижимая подушечками чувствительную точку.
Разряд в 10 000 вольт! Взрыв каждой нервной клетки. Кровь в затылок резким толчком. В груди стопорится воздух.
Я тут же свожу колени вместе. Краснею. Пытаюсь взять под контроль своё состояние.
Убью!
Как только вылезу из ванны, следом утоплю его в ней.
Гад!
Искуситель!
Смурф проклятущий!
Прикусываю губу, чтобы не застонать. Его пальцы так ловко кружат по клитору, что я начинаю сходить с ума в преддверии оргазма.
— Мамочка классная. Я её очень люблю, — Ника бросается мне на шею, спасая меня от «маленькой смерти».
Чувство неудовлетворённости от несбывшегося и радует, и убивает одновременно.
Черррт! Черррт! Черррт! Чтоб тебя!
Сумасшедший!
— Ты пожалеешь, — шиплю на португальском.
— Можешь отомстить мне той же монетой, я не против, — хрипит на ухо Святой, поправляя в трусах стояк.
— Не боишься, что тебе не понравится?
— Нет, — шепчет, целуя шейные позвонки. — Я всё прекрасно помню, Эн. Даже твой первый невинный минет…
Глава 28. Сложный выбор
Анна
Весь оставшийся вечер, сидя напротив друг друга за столом, мы с Итаном переглядываемся как два сексуально озабоченных подростка.
Вернее, озабочен он своими «мокрыми» фантазиями. Я же ломаю голову над тем, как можно дольше прожить с мужчиной под одной крышей, не прибегая к сексу?
Как бы я его не желала, мне всё равно хочется немножко его помариновать!
«Я всё прекрасно помню, Эн. Даже твой первый невинный минет…» — каждый раз мысленно возвращаясь к этим словам, глядя на него, краснею.
Уверена, он догадывается, о чём я время от времени думаю. Его глаза щурятся, принимая лукавое выражение. Я вижу, как он дразняще покусывает внутреннюю часть губы, всякий раз сдерживая довольную улыбку и намекая на то, что час моего нравственного падения близок.
Очень близок…
— Ну, что,
— А сколько можно загадывать желаний? — хитро прищуривается Ника, доедая фруктовый салат.
— Сегодня безлимит, — выдаёт тётка, целуя её в пушистую после купания макушку. — Столько, сколько хочешь!
— Точна? Точна?
— Ага.
— Халимиона Ваську хочу!
— О-о, нет! — привстав помочь Кате, плюхаюсь от ужаса обратно на стул. — В нашем доме только ящерицы не хватало. Они едят червей. Жуков. Всякую гадость! Линяют. Брррр! — вздрагиваю от неприятного мороза по коже.
— И что?
— Бусинка, без паспорта его не пустят в самолёт.
— Я нарисоваю пастарт!
— А прививку твоему Ваське кто поставит? Кэтти?
— Прививку не нада! Я сама её боюсь. И Вася будет бояцца. Он же маленький. Вот такусенький, — показывает ладошками примерный размер. — Ма? Давай купим? Он влезет папе в карман. Там никто не увидит. Ладна?
— У папы и на голове никто не увидит… — ворчу я, бросая на Итана предостерегающий взгляд. Но тут же понимаю, что стоит мне выйти на кухню, как эти двое договорятся за моей спиной.
— Ань, она забудет про эту ящерицу через пару минут, — заверяет Катя, распаковывая на кухне торт.
Достаю из шкафчика десертные блюдца. Ставлю рядом на стол.
— Так! — решительно. — Больше никаких сказок о Рапунцель, Смурфах и прочих странных существах! Ты можешь себе представить в доме такую… такую… гадость! Ой… — снова брезгливо ёжусь. — Лучше не напоминай.
— Ага, — улыбается Катя. — Только лысые колобки, лисички и серые волки. А ещё я знаю притчу о двух упёртых баранах.
— Ты уже о Мэт рассказала. Так что лучше молчи.
— Нервничаешь? — взяв меня за подбородок, тётя заглядывает в глаза.
— Очень.
— Аня, раз ты его не выгнала за порог, как только приехал, то теперь поздно метаться. После драки кулаками не машут.
— Знаю. Но всё равно жду от него чего-то такого, что могло бы облегчить…
— Что облегчить? — прерывает меня тётка. — Хочешь, чтобы он встал на колени и умолял о прощении?
— Боже, нет, конечно!
— А чего ты тогда ждёшь?
— Я не хочу туда возвращаться. Там всё чужое. Страна. Город. Люди. Друзья… Их у меня там нет…
Грудь сдавливает очередным нервным спазмом.
— Один мудрый человек сказал: «Хорошо там, где есть МЫ! Там, где нас нет, нам хорошо быть точно не может».
— Хорошо сказал… — вздыхаю, выуживая из ящика десертные приборы и опуская их на тарелки.
— Детка, а где у тебя прокладки? Что-то живот у меня ноет. Чую, накроет меня в такси менструацией.
— Идём в ванную, я покажу.