Грешники
Шрифт:
«Я по тебе не скучала, я по тебе не скучала, не скучала, не скучала!»
— Тебе правда лучше уйти, — повторяю, как заевшая пластинка. — Мне рано вставать, у меня нет сил выяснять отношения.
— Я никуда не уйду. — Он сжимает ключи от моей квартиры так крепко, что белеют костяшки пальцев. — Не думай, что можно просто так, ни фига не объясняя, отшить мужика, когда он вдруг перестал тебе нравиться!
Только вовремя включившаяся в голове предупреждающая сирена не дает выпустить
Не дает заорать ему в лицо, какой он мерзкий, гадкий, циничный предатель!
Поэтому, хоть это и трусливо, я делаю единственную вещь, которая быстро все объяснит практически без моего участия.
Протягиваю вперед правую руку с кольцом на безымянном пальце.
Оно слишком выразительно дорогое и помолвочное, чтобы расценивать просто как украшение.
Давай, Призрак, теперь твоя очередь не понимать, как это могло произойти, почему и когда.
Теперь твоя очередь думать, как ты мог быть таким слепым и не заметить созревшее у тебя перед носом предательство.
Дима смотрит на кольцо — потом на меня.
Снова на кольцо, и как будто даже хочет притянуть мою ладонь поближе, чтобы рассмотреть, правильно ли все понял, но вместо этого демонстративно сует руки в карманы куртки.
И снова этот скрип кожи.
Мотаю головой, сбрасывая наваждение воспоминаний.
— А словами ты можешь как-то это объяснить? — кивает на кольцо.
— Я выхожу замуж. — Слава богу, во всей этой ситуации хотя бы голос меня не предает — не дрожит, не заикается, звучит уверенно и спокойно.
— Это чушь, — улыбается Дима.
— Это — правда, но ты можешь думать что угодно.
— Ты ни с кем не встречалась, — начинает злиться он. — Ты со мной встречаться не хотела, потому что чахла над своей драгоценной карьерой, а теперь вдруг решила выйти замуж? Нашла подходящую пару за… сколько? Неделю? Я похож на идиота, который поведется на эту сказку?
На этот раз его слишком много.
Самоконтроль терпит фиаско.
Словно со стороны вижу, как резко взлетает моя ладонь, как она с громким звенящим шлепком оставляет след на его щеке.
В наступившей тишине эхо пощечины звучит ледяным треском разбившейся хрустальной вазы.
— Ты. Ничего. Обо мне. Не знаешь. — По слогам, утешаясь хотя бы его полностью обескураженным выражением лица. — Еще раз здесь появишься — вызову полицию.
Я хочу, чтобы он ушел.
Хотела, как только поняла, что на этот раз разговора не избежать.
Но почему теперь, когда Призрак молча вешает ключи на дверную ручку и так же молча уходит, мне так больно и хочется остановить его, закричать вслед, что мы еще не выкричали друг другу все свои мысли?
Я делаю всего один шаг за ним, но кольцо вовремя напоминает обо всем, неприятно, почти болезненно перетягивая палец у основания.
От меня ушел предатель, а не любящий
Я буду держаться за эту мысль изо всех сил.
Глава 36
Я плачу всю ночь.
Не знаю почему, но не могу найти покой в душе и все время хватаю чертов телефон, не зная, зачем.
Чтобы увидеть там новую порцию сообщений? Я знаю, что их больше не будет.
Увидеть пропущенный вызов? Тоже нет, тоже закончено.
Написать все, что накипело? Отправить миллион голосовых сообщений, в которых, наконец, облегчу душу?
Я зашла слишком далеко, чтобы теперь так бездарно все слить.
«Помни о договоре, Маша, — шепчет внутренний голос, — и о предательстве».
Меня немного успокаивают фантазии о том, какими будут лица «сладкой парочки», когда все случится — и они поймут, от кого и за что им прилетело. Это не то, чтобы облегчение — скорее, та соломинка, за которую держусь, чтобы не поддаться импульсу вернуться в образ хорошей девочки.
Я никогда не была стервой, эта шкура — не моя.
Но когда я в нее влезала, то догадывалась, что рано или поздно она начнет засыхать и стягивать меня все сильнее.
Поэтому, я просто реву.
Обо всем сразу, и когда рассеянно вытираю слезы с лица, бриллиант в оправе от «Тиффани» больно царапает воспаленную кожу щек.
В пять утра я молча, как робот, встаю с кровати, делаю себе чай с тридцатью каплями настойки пустырника, завожу будильник на шесть тридцать и укладываюсь в кровать, чтобы в восемь тридцать приехать на работу с видом женщины, которая наслаждалась сладким сном минимум десять часов.
До обеда выполняю все свои обязанности — четко, правильно, идеально.
Мы с Гариком договорились не афишировать наши отношения на работе еще какое-то время, по крайней мере до тех пор, пока не осуществится наш план.
Наверное, мой вчерашний выпад с кольцом немного его подпортил, но раз Призрак все равно мне не поверил, значит, это почти не считается?
Около шести я звоню Ленке, говорю, что поговорила о ней с генеральным и, если она все еще заинтересована в работе, то завтра к девяти ей нужно приехать в центральный офис «ОлМакс».
Она кричит и радуется в трубку.
Так искренне, что меня подворачивает сунуть в эту бочку меда большую лопату дерьма: «Эй, а ты знаешь, что твой Коть вчера караулил меня около квартиры и хотел наладить отношения?!»
— Машка, я тебе… — Подруга задыхается от радости. — Благодарна, в общем, по гроб жизни!
— С тебя двойной тыквенный латте из «Старбакса», — подыгрываю в ответ. — Извини, нужно бежать.
— Может, встретимся? — снова предлагает она, тут же включая плаксивый капризный тон. — Сколько уже не виделись, Машка, потрещать охота! Давай, а то подумаю, что ты на меня еще дуешься!