Грешные истины
Шрифт:
Я смотрю вниз и нахожу Уинстона все еще у моих ног. – «Хочешь прогуляться?» Я спрашиваю его, и он смотрит на меня опущенными глазами.» 'Давай. Мы могли бы оба подышите свежим воздухом ». У меня все еще есть неприятные последствия того, что Алекса ущипнула мою кожу.
Глава 28
Час блуждания по парку действительно не пошли мне на пользу. Открытое пространство и отсутствие компании оставили огромную пустоту для беспокойства о старом мистере Х. Я позвонила Люси, пытаясь отвлечься от старика, которого я так полюбила, и это в определенной степени сработало. Она вся в восторге, после взрывов прошлой ночью казалась намного
Уложив Уинстона в его кровать, я отправляюсь на поиски миссис Поттс, чтобы узнать, как поживает мистер Х. Я тыкаю носом в каждую дверь, не находя ни души ни в одной из комнат, оставляя меня в заключении, что она все еще в его номере с ним. Это только усиливает мое беспокойство, но, не желая стучать и беспокоить их, я неохотно возвращаюсь в демонстрационный зал, чтобы начать собирать «Рембрандт», все, что может занять меня, вместо того, чтобы болтаться и волноваться.
Я удивляюсь, когда захожу внутрь и нахожу там Беккера, тщательно заворачивающего картину. Его прикрытая рубашкой спина привлекает мое внимание на несколько мгновений, я мысленно представляю карту под слоем его одежды. Неважно, насколько старый мистер Х. хочет, чтобы эта карта исчезла из их жизни, этого никогда не произойдет.
«Ты вернулся», - говорю я с порога.
«Я вернулся», - мягко отвечает он, заканчивая упаковку картины и снимая ее с мольберта. «Я только что видел дедушку».
«Дороти сказала не звонить тебе и не беспокоиться излишне». Нам нужно беспокоиться? Взяв мольберт, я отношу его в угол комнаты и ставлю на законное место. 'Как он?'
«Он был очень сонным. Я оставил его отдыхать ».
Я расслабляюсь с облегчением. 'Я рада. Он меня испугал ».
'Да, меня тоже. Он будет в порядке.» Он выдыхает с усталым видом. Истощенный. Волновался? «А теперь поговорим об Audi».
Мои руки превращаются в камень, упираясь в края мольберта. Блядь. Я забыл об этом. «Я продала картину», - выпаливаю я, оборачиваясь. Он смотрит на меня, скрестив руки на груди. «Тридцать пять миллионов», - гордо заявляю я. «Не тридцать, а тридцать пять миллионов». Беккер слегка склоняет голову набок от удовольствия. - Я сказал ей, что ее хочет National. Она откусила мне руку ». Его лицо по-прежнему не впечатляет, и меня это начинает раздражать. Он бросил меня на дно и заставил в одиночестве выкарабкивается. И я чертовски хорошо справилась. «По крайней мере, ты мог бы выглядеть довольным», - раздраженно бросаю я. –« А раз уж ты так хочешь поговорить об автомобилях, давайте. . .»' Я только успеваю обуздать себя, прежде чем я сообщу ему о своих подозрениях по поводу винтажного Ferrari. Я все время забываю, что Беккер не знает о моей встрече с Брентом. И он не должен. Это его только разозлит его и подтолкнет к продолжению этих безумных игр.
"Что?" Он делает угрожающий шаг ко мне.
'Ничего.' Я уклоняюсь от его взгляда.
«Принцесса. . . ' Он настороженно повторяет мое домашнее имя. "Что такое?"
'Ничего.' Я смеюсь, стремясь к безразличию, но добиваюсь только чувства вины. Я все еще не смотрю на него и не смею. «Мне нужно разобраться с грудой документов». Я переворачиваю плечо и отступаю. «Надо идти». Я поворачиваюсь и спешу прочь, гадая, в какой момент он поделится своим недавним грабежом, если вообще расскажет. Возможно, я ошибаюсь. В конце концов, он обещал больше без секретов. Но Брент сказал мне, что у него есть машина; Беккер также сказал мне, что в его
Я слышу телефонный звонок Беккера, когда убегаю, благодарна за то, что он отвлекся от преследования и давления на меня. Во всяком случае, пока. Я не знаю, как с этим справиться. –«Звонишь позлорадствовать?» Беккер спрашивает, вместо обычного приветствия, эй или добрый день. За этим вопросом также скрывается масса опасностей. Я слышу, как он ругается, и рискую заглянуть через плечо, увидев, как он ткнул пальцем в экран своего телефона. Он прервал звонок. Он выглядит сумасшедшим. Зачем? Я не знаю, и, судя по его лицу, не хочу. Я поворачиваюсь и поспешно ухожу. «Стой на месте, принцесса».
Я заикаюсь и замираю, как будто он мог бы нажать на паузу на меня кнопку. Я не авторитет в его команде. Мне также не нравится то, что я напугана, а не мое обычное похотливое «я», когда он приказывает мне. Тогда мой мозг, кажется, вздрогнул.
Позвонил злорадствовать?
Ой . . . нет. . .
Я сжимаюсь, как распустившийся цветок, облитый горячей водой. Есть только один человек, которому Беккер задаст этот вопрос, и, торопясь убежать, я не подумала об этом достаточно быстро. Я бы бежала быстрее, если бы мой мозг работал быстрее.
– Что мне сказать? - спрашивает он хриплым от раздражения голосом. Я закрываю глаза, когда чувствую, что он приближается, пока он не прижимается к моей спине и не дышит мне в ухо.
Я трясу головой ему в щеку, не открывая рта. Не знаю, почему я это отрицаю. Это был Брент по телефону, и он любезно рассказал Беккеру о нашей небольшой встрече возле моей квартиры. Это означает, что Беккер явно предположил - и правильно - что Брент сказал мне, что выиграл машину. Так почему он так упрекает? Он виноват, а не я.
– « Почему ты не сказала мне, что Брент Уилсон обнюхивает твою квартиру?» - спрашивает он, его бедра упираются мне в спину - расчетливое движение, которое могло бы сработать для него. Измучить меня своим греховным опытом. Сделай меня безрассудной, отчаявшейся и готовой броситься в огонь, если он только потворствует мне.
Я вдыхаю. «Зачем мне, если я знаю, что ты рассердишься?»
«Я не сержусь», - хрипло шепчет он. «Ты пахнешь яблоком».
Мои зубы впиваются в губу, когда я борюсь с желанием, которое он обнаруживает. Он злится, но играет хладнокровно, и мне приходит в голову, что он злится не из-за того, что Брент Уилсон бросил его в это дело, а из-за того, что Брент проигнорировал требование Беккера держаться от меня подальше. Но нам нужно вернуться к делу. –« У тебя есть что мне сказать?»Я возражаю.
'Да, у меня есть.' Он обнимает меня за талию и хватает меня, оттаскивая назад. «Сегодня я обокрал Брента Уилсона более чем на сто миллионов». Он заканчивает свое спокойное объявление легким поцелуем в мое ухо.
Я с облегчением выдыхаю. По крайней мере, я думаю, это облегчение. Потому что я не слишком много думаю. Мое воображение не убегает со мной. Но говорит ли мне Беккер, потому что его поймали с поличным? Он не выглядит гордым, довольным или самодовольным. Он звучит почти безразлично. Это просто еще один счет Беккеру против Брента, но я начинаю задумываться, где можно найти удовлетворение, если Брент не знает, что с ним поступили несправедливо. Где в этом удовольствие? Но я должен была ожидать этого, когда «О'Киф» пропал. Беккер никогда не позволил бы этой лжи. Но чем это закончится?