Гретель и тьма
Шрифт:
Рядом с комнатой для причесывания – кухня, здесь отмеряют еду. Какая-то женщина, похожая на ведьму Швиттер, только не такая старая, чистит морковку, ее тут – огромные кучи. На полу корзины с помидорами, сельдереем, зеленью: брокколи, латуком, капустой, шпинатом и цикорием, а еще с пучками укропа, базилика, мяты и эстрагона. Ведьма режет морковку на мелкие кусочки, затем берется за тазы с яблоками и сливами. Я ворую сливу. Дядя Храбен опять смеется, когда замечает, что у меня щека оттопырена.
– Ты голодная, Криста? Пойдем тогда со мной. – Мы поднимаемся на три пролета лестницы и оказываемся в комнате, которая почти вся из окон. – Это моя башня. Нравится? Ну-ка, поглядим. – Он выдает мне пирожное и апельсин. Я вспоминаю, как Даниил запихивал еду в рот,
80
Большая конфета от Шторка за один пфеннинг.
– Вишня.
– Поздно уже для вишни.
– Мороженое.
– Может быть.
Мы уже почти в дверях, но дядя Храбен возвращается и встает перед комодом.
– Ты, наверное, скучаешь по своим красивым вещам, Криста. Не волнуйся, они все здесь. – Он открывает дверцу, а там – мои платья, юбки и кофты, носки, трусы и туфли, всё внутри, даже мои носовые платки, сложены аккуратными стопками.
– Отдайте.
Он качает головой.
– Там ты не можешь носить красивое, малышка. Вещи либо испортятся, либо их украдут. Тебе же этого не хочется, верно? Потом все получишь обратно. А пока носи их тут, когда будешь приходить в гости к своему новому папе.
Грет говорит, что папа сказал ей, чтоб я ела побольше овощей, особенно зеленых, но я ей не верю. Он сам их никогда не ест. Они похожи на тошнотину.
– Не буду. – Я возюкаю морковкой и капустой по тарелке, давлю их на мелкие кусочки и спихиваю на стол. Когда Грет встает, чтобы поставить чайник, я роняю немного этой дряни на пол.
– Прекрати, – говорит Грет, не оборачиваясь. – Я знаю, что ты замышляешь. Доедай, пока горячее. Остынет – будет гораздо хуже.
– Не нравится. Не буду.
– Бросай это свое «не хочу» и «не буду». – Грет делает злое лицо, ставит между нами чайник. – Будешь тут сидеть, пока не доешь все до крошки.
– Оно мерзкое. Дай пирога.
– Дай пирога, пожалуйста.
– Пожалуйста, – бурчу я, выдавливая слово между зубов.
– Нет, – говорит Грет с хитрой улыбкой. – Пока все не съешь. Тогда получишь маленький кусочек. Знаешь, что бывает с девочками, которые едят только печенье, конфеты и пироги? Они, во-первых, никогда не вырастают в юных дам. Во-вторых, у них кожа делается на вид как сырое мясо. Потом у них выпадают волосы, а затем и зубы. Чуть погодя они становятся такими слабыми, что едва могут ходить. Кости у них становятся резиновые. И вот уж они ползают на четвереньках. И… – тут она склоняется над столом и смотрит на меня в упор, —.. оглянуться не успеешь, а они уж клянчат у прохожих на улице настоящей пищи – мяса, сыра, хлеба, картошки и зелени.
Здесь все и всегда голодные. Они все время говорят о еде. Кто-нибудь рассказывает историю – даже нормальную сказку про принцесс или волков, а не про то, как все раньше было, – а никому не важно про красивые платья или украшения или большой ли был дворец: всем интересно, что там ели. Шофика и ее друзья играют в одну и ту же игру. «Что ты сегодня готовишь?» – спрашивает кто-нибудь. Ответ всегда одинаковый: «Погоди минутку. Вытащу жаркое из духовки, не то пригорит». Я достаю Лотти из потайного места, и она соглашается со мной:
Иногда по вечерам они не рассказывают истории и не поют, а делают вид, что у них пир в потемках. Каждый должен принести особое блюдо, которое они когда-то готовили дома. Вероника приносит зеленый борщ.
– Здесь, где всегда зима, он по вкусу как весна. Сегодня будем есть его с черным хлебом и со сливочным маслом, его много-много.
Лотти воротила бы нос, если б он у нее был, потому что суп сделан из щавеля и картошки и есть его надо холодным. Все умолкают на миг, хотя кое-кто вздыхает, и я чувствую, как Лена поджимает пальцы на ногах у меня за головой. Кто-то говорит:
– Вкуснотища, Вероника. Пожалуйста, дай рецепт.
Мирела тоже с супом. Она говорит, что он называется «Leg'enyfog'o K'aposztaleves», все смеются. Лена говорит, это потому, что название означает «ловец мужчины», но не объясняет, почему это смешно. Все опять смеются, когда Мирела рассказывает, что его подают с мягким хлебом и поцелуями. А еще она принесла «"Urgep"ork"olt» – «беличье жаркое». Лотти говорит, что ее тошнит. Меня тоже – когда Риика принимается рассказывать о жареном олене в рябиновом повидле. Все знают, что рябину едят только ведьмы. Мы ждем, когда подадут пудинг, и я шепчу Лотти еще немного из «Ханселя и Гретель». Она не знала, что у пряничного домика есть тайный садик, а там полно крапивы, и рапунцелей, и рябин; а еще она не знала про черную мандрагору, которая вопит, когда ведьма тащит ее из земли себе на ужин. Там, где настоящие люди растят капусту, у нее ряды багровых поганок вперемешку с мухоморами, которые красные в белую точечку. А еще ведьма держит в маленьких клетках слизней и ест их яйца вместо тапиоки. Вместо кур она держит ворон, и те каждое утро летают и ищут поля сражений, чтобы собрать там глаза. По всему саду – горбатые ивы, они хватают маленьких птичек на лету своими шишковатыми лапами и запихивают себе в дупла.
Лотти так боится, что мы чуть не пропускаем первый пудинг – makowiec, с маком. Берем себе большой-пребольшой кусок. А мороженого никто не принес.
Здесь много других детей кроме Даниила, но он – мой лучший друг. Осень превращается в зиму, и мы играем, чтобы согреться: в догонялки, в салки и в «Который час, господин Волк?». Прятки – наша любимая, хотя мы часто находим всякое, чего не искали. Считаем теперь дольше, каждый по-своему.
Jeden, dwa, trzy, czetry, pie'c, siedem, osiem, dziewie'c, 'En, to, tre, fire, fern, seks, sju, ate, ni, ti… Un, deux, trois, quatre, cing, six, sept, huit, neuf dix… Yek, duy, trin, shtar, panj, shov, efta, oxto, en’a, desk [81] …81
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять (;польск., испам, норв., фр., цыг.).
Иду искать!
Иногда, как бы ни старались и как бы долго ни искали, некоторые наши друзья прячутся так хорошо, что мы их совсем не находим и никогда больше их не видим. Они исчезают, один за другим. Как игра в «десять зеленых бутылок».
Zehn gr"une Flaschen, die an die Wand anklammern, Десять зеленых бутылок со стены свисало, Одна из тех бутылок нечаянно упала…Я замолкаю, потому что Даниил строит рожи и не поет со мной вместе.