Гретна-Грин
Шрифт:
— Я думаю, что это очень мило, — мягко сказала Маргарет.
— Когда я пришел, моя тетя была в панике. Она не позволила мне встретиться с дочерью. Сказала, что я прав, и Катриона больна. Но я обошел вокруг дома и залез к ней через окно. Она лежала в кровати, так туго свернувшись калачом, что это казалось невозможным. Никогда не видел кого-то так … — Его голос сломался. — Я положил цветы.
Ангус прочистил горло, затем отхлебнул еще глоток пива. Маргарет заметила, что его руки дрожали.
— Я позвал ее по имени, —
— О, нет … — услышала Маргарет свой собственный стон.
— Никто не сказал мне почему, — продолжал Ангус. — Предполагаю, что они считали меня слишком маленьким для правды. Конечно, я знал, что она убила себя. Все знали. Церковь отказалась похоронить ее в освященной земле. Но только годы спустя я услышал историю целиком.
Маргарет потянулась через стол, взяла его за руку и успокаивающе сжала.
Ангус поднял глаза, и когда заговорил снова, его голос казался более оживленным, более … нормальным.
— Я не знаю, насколько вам знакома шотландская политика, но по нашей земле бродит очень много британских солдат. Нам объясняют, что они поддерживают мир.
Маргарет почувствовала, как в животе поднимается тошнота.
— Один из них … ее …?
Он коротко кивнул:
— Все в чем она провинилась — это прогулка от дома до деревни. Единственное ее преступление.
— Я так сожалею, Ангус.
— Она ходила по этой дороге всю жизнь. Но только в тот раз кто-то увидел ее, решил, что хочет, и взял.
— О, Ангус. Вы ведь знаете, что это не ваша ошибка?
Он снова кивнул:
— Мне было девять. Что я мог сделать? Я даже не знал правду до семнадцати лет, до того же возраста, в котором умерла Катриона. Но я обещал себе, — его глаза потемнели и стали жестокими, — я обещал Богу, что не позволю другой женщине испытать такое.
Он криво усмехнулся:
— Вот так я оказался участником большего количества ссор, чем могу вспомнить. Я боролся с несколькими незнакомцами, которых уже забыл, и не получил благодарность за свое вмешательство. Но, думаю, она … — его глаза посмотрели наверх. — Я думаю, что она благодарит меня.
— О, Ангус, — сердечным голосом проговорила Маргарет, — я знаю, что она благодарит. И знаю, что я благодарю. — Девушка поняла, что все еще держит его руку, и сжала ее снова. — Полагаю, что не отблагодарила вас должным образом, но я действительно ценю то, что вы сделали для меня этим вечером. Если бы вы не пришли, я … я … даже не хочу думать, что чувствовала бы сейчас.
Он неловко пожал плечами:
— Я ничего такого не сделал. Вы можете
Маргарет последний раз сжала его руку, прежде чем отодвинулась к своей стороне стола:
— Я буду благодарна Катрионе за то, что она была таким хорошим другом, когда вы были маленьким, но за спасение я буду благодарить вас.
Он передвинул еду на тарелке и проворчал:
— Был счастлив помочь.
Она рассмеялась над его неуклюжим ответом.
— Вы не привыкли к благодарностям, не так ли? Но достаточно об этом. Полагаю, что должна вам ответ.
Ангус посмотрел на нее:
— Прошу прощения?
— Я задала вам вопрос. Будет справедливо, если я верну долг.
Он небрежно махнул рукой:
— Вы не обязаны.
— Нет, я настаиваю. В любом случае, это меня развлечёт.
— Очень хорошо. — Ангус задумался на мгновение. — Вы расстроитесь, если младшая сестра выйдет замуж раньше вас?
Маргарет от неожиданности закашлялась:
— Я … как вы узнали, что она выходит замуж?
— Вы упомянули это сегодня вечером, — ответил Ангус.
Она прочистила горло:
— А, упомянула. Да … хорошо … должна вам пояснить, что нежно люблю свою сестру.
— Преданность семье видна во всем, что вы делаете, — сказал Ангус спокойно.
Она взяла свою салфетку и начала ее крутить.
— Я волнуюсь за Алисию. И желаю ей огромного счастья.
Ангус пристально наблюдал за ней. Маргарет не лгала, но и не говорила правду.
— Уверен, вы счастливы за сестру, — мягко сказал он. — Ничего другого вы и не можете чувствовать по отношению к ней. Но что вы чувствуете по отношению к себе?
— Я чувствую… Я чувствую… — Она сделала длинный, тяжелый вздох. — Никто никогда не спрашивал меня об этом.
— Возможно, время пришло.
Маргарет кивнула:
— Я чувствую себя брошенной. Я потратила так много времени, воспитывая ее, посвятила свою жизнь этому моменту, этому финалу, и где-то по пути забыла о себе. Теперь уже поздно.
Ангус поднял темную бровь.
— Едва ли вы похожи на старую беззубую каргу.
— Знаю, но для мужчин в Ланкашире я давно на полке. Когда они начинают думать о будущих невестах, то думают не обо мне.
— Тогда они глупцы, и вам не следует иметь с ними дело.
Она печально улыбнулась:
— Вы такой милый, Ангус Грин, независимо от того, насколько старательно пытаетесь скрыть этот факт. Но правда в том, что люди видят то, что хотят видеть, а я потратила так много времени сопровождая Алисию, что была переведена на другую роль. Я сижу с матерями и наблюдаю за танцующими. Боюсь, там я и останусь.
Она вздохнула.
— Возможно ли быть настолько счастливой за близкого человека и, в то же время, так грустить о себе?