Грейте ладони звездами
Шрифт:
Не думаю, что мне стоит запоминать имя каждой девчушки, в которую ты посчитаешь себя влюбленным, Доминик.
– И после секундной паузы добавляет: - Мне нравилась эта язва-Ванесса – вот бы кто здорово потрепал тебе нервы, мой мальчик, - и он заливается раскатистым, насмешливым хохотом.
Джессика тебе тоже нравилась, с горечью думает молодой человек, припоминая, как отец лапал ее в оранжерее... Это воспоминание заставляет его покрепче сжать челюсти, чтобы не бросить отцу в лицо ответную колкость, которая лишь испортит их и без того натянутые
Он сам не знает почему, но в этот самый момент его накрывает волной панического ужаса: а что, если Джессика, проснувшись этим утром, пожалела о ночи, что у них была? Что если она уже не ждет его больше... Что если?.. Он подхватывается было позвонить ей, но не решается – вместо этого заводит автомобиль и едет в офис, где до вечера сидит за разборкой абсолютно ненужных сейчас бумаг... Но ведь нельзя прятаться вечно: в конце концов это жалко и недостойно – он видел это на примере Ванессы не далее, как сегодня утром.
С этими мыслями он и звонит в ту самую дверь, за которой его ждет либо самое черное разочарование, либо...
Ева?
Доминик.
Девочка медленно осматривает его с головы до ног и останавливает свой строгий взгляд на чемодане.
Ты к нам на совсем?
– осведомляется она самым серьезным голосом.
Я... если твоя мама.., - он не знает, что на это ответить – ее надменность немого пугает его.
– Она дома?
Нет, ее нет, - потом она складывает руки на груди и прищуривает глаза: - Ты сделал ей больно этим утром – она думает, ты больше не вернешься.
Но я вернулся...
И больше не уйдешь?
– с напором осведомляется она.
Если вы позволите мне остаться...
Лицо девочки мгновенно расплывается в радостной улыбке.
Тогда заходи, - тянет она его за руку, - чего стоишь, как неродной? Мама скоро придет. Оставь чемодан вот здесь... Так ты точно больше не уйдешь?
Никогда.
Тогда пошли пить чай.
Спасибо, Ева.
– И Доминик впервые за целый день осознает, что жутко и просто невыносимо голоден – до этого он не чувствовал ничего, а теперь вдруг эмоции нахлынули все разом, почти сбивая его с ног... Он падает на стул в уже знакомой кухонке и почти не верит, что все это правда: что он сидит в Джессикиной квартире и собирается пить чай с ее дочерью, и что вот и она сама скоро придет, и он, Доминик, скажет ей...
Раздается звонок в дверь.
Глава 20.
«У каждого человека свои звезды».
*****************
Когда той ночью мы лежим в постели, прижавшись друг к другу так тесно, словно сиамские близнецы, Доминик вдруг говорит:
Помнишь, как мы с тобой познакомились?
Такое сложно забыть, - улыбаюсь я в темноту, - ошеломляюще красивый мальчик в одном полотенце и с большим самомнением...
Он тихонько посмеивается, и его точеный профиль серебрится в свете луны, как драгоценная монета.
А
Кексом примирения, - киваю я головой.
– Это было довольно мило... и вкусно.
Он вдруг поднимается на локте и всматривается в мое лицо:
Но по-настоящему я в тебя влюбился не тогда, - признается он мне с щемящей нежностью во взгляде, - а чуточку позже... В тот раз, когда вы с Паулем обсуждали возможность зомби-апокалипсиса, помнишь такой разговор?
Ты шутишь, - смущенно утыкаюсь лицом в его плечо.
– Не помню такого...
Думаешь, я бы смог такое выдумать?!
– посмеивается он тихонько.
– Вы были так увлечены, так заразительно хихикали, планируя свои возможные припасы и первостепенные действия, что я почувствовал себя жутко одиноким... и неожиданно влюбленным в твою лучезарную улыбку и безумную увлеченность.
Глажу его по щеке и улыбаюсь.
Помню, Пауль одно время, действительно, был увлечен тематикой зомби и постапокалипсиса, - говорю я Нику, - но сам этот разговор стерся из моей памяти...
А он продолжает:
Хотя мне кажется, я уже приехал чуточку влюбленным в тебя, - смущенная улыбка так и льнет к его губам.
– Пауль так много рассказывал о тебе во время наших телефонных разговоров – не исключено, что он сам тогда был немного увлечен тобой!
– что я заочно был готов к встрече с суперженщиной...
Боже!
– стону я.
– Только не это...
И Доминик целует меня в губы долгим, томительным поцелуем, а потом шепчет, что суперженщины не в его вкусе, а вот милые книжные червячки вполне способны прогрызть дыру в его сердце, что в данном случае и случилось.
Хихикаю, словно влюбленная дурочка пятнадцати лет.
Мне всегда нравился твой запах, - признаюсь ему в свою очередь.
– Думаю, тут что-то с химией...
И тогда он интересуется:
Скажи, тем летом у меня были хоть какие-то шансы? Что-то помимо запаха, - добавляет Доминик с улыбкой.
Я знаю ответ – думаю, он тоже его знает, а потому говорю:
В тот день, после твоего признания...
В любви?
Да, в тот день, когда ты принался мне влюбви, я плакала... и Юрген сказал, что я, должно быть, чуточку влюблена в тебя, но, думаю, дело было не в этом, - смотрю Доминику в глаза, - мне просто была невыносима сама мысль о твоем разбитом сердце. Мне было тебя жаль...
Не совсем то, о чем я мечтал!
– тихонько посмеивается мой возлюбленный.
– А Юрген, значит, ревновал тебя ко мне?
Самую чуточку, - отвечаю ему с улыбкой.
– Он был рад твоему отъезду...
Какое-то время мы лежим молча, блуждая в наших воспоминаниях, словно в таинственном лабиринте, пока Доминик вдруг не хватат меня и не тянет прямо на свою грудь. От неожиданности я взвизгиваю, но тут же зажимаю себе рот ладонью...
Джессика, я хочу спросить тебя кое о чем, - говорит он мне с самым серьезным видом, - и я хочу услышать ответ прямо сейчас...