Грезы Февра (сборник)
Шрифт:
Маленький участок реки, открывавшийся его взору, по-прежнему был пуст. Ожидая, он почувствовал, что начинает замерзать. Но теперь в любую минуту из-за поворота мог появиться ялик и мрачные безмолвные фигуры с белыми, как смерть, ухмыляющимися в лунном свете лицами. Марш снова проверил оружие. Он хотел только одного – чтобы Йергер поторапливался.
С тех пор как ушли Йергер, Грув и остальные члены команды «Эли Рейнольдз», прошло четверть часа, на реке по-прежнему никого не было видно.
Ночь пронизывали всевозможные шумы. О разбитое судно с плеском ударялась волна, в вершинах деревьев гулял ветер, то и дело пробегала
– Может статься, они не так прозорливы, – пробормотал он себе под нос.
Вдруг краем глаза на берегу по ту сторону ручья Марш уловил что-то бледное. Он резко повернулся и вскинул ружье, но там тоже ничего не было, если не считать густых, окутанных тьмой лесных зарослей и широкой полосы речного ила на берегу. От темного безмолвного острова его отделяло двадцать ярдов мелководья. Сердце в груди Эбнера Марша гулко колотилось. А что, если они не стали спускать ялик на воду? Что, если высадились и пошли пешком?
«Эли Рейнольдз» жалобно скрипнула, беспокойство Эбнера Марша с каждой минутой увеличивалось. Она просто оседает, сказал он себе. Уперлась в дно и просто оседает. Вторая половина его сознания нашептывала, что его ухо уловило скрип шагов. Может быть, пока он смотрел на реку, они подобрались совсем близко. Может быть, они уже на корабле. Может быть, Деймон Джулиан уже беззвучно пересек кают-компанию и сейчас поднимается по трапу – ему хорошо было известно, как тихо умеет передвигаться Деймон Джулиан, – обыскивает каюты и приближается к другому трапу, который выведет его сюда, на штормовой мостик.
Марш слегка повернул стул, чтобы в поле зрения попал трап и он мог вовремя заметить грозящую оттуда опасность. Руки, сжимавшие ружье, вспотели, ствол стал липким и мокрым.
Со стороны трапа до него донесся тихий шепот.
Вот они и пришли, подумал Марш. Собрались там внизу и обдумывают, как бы лучше достать его. Здесь он как в западне. И один. Но тот факт, что он один, особого значения не имеет. Однажды ему помогали, но для них это значения не имело.
Марш поднялся, подошел к ступенькам и заглянул вниз, в темноту, испещренную полосками лунного света. Он крепко сжал ружье и замер в ожидании, когда кто-либо покажется. От напряжения заболели глаза. Ждать пришлось нескончаемо долго. Так и стоял он, прислушиваясь к невнятному шепоту. В груди гулко, как старый поршень паровой машины «Эли Рейнольдз», стучало сердце. «Они хотят, чтобы я себя обнаружил», – подумал Эбнер Марш. Хотят взять на испуг. Тихо, бесшумно, как призраки, проникли они на его пароход и теперь хотят вселить в его душу ужас.
– Я знаю, что ты там, внизу! – заорал он. – Давай, поднимайся! Я тут кое-что для тебя припас, Джулиан!
Ответом была только тишина.
– Будь ты проклят! – взвыл Марш.
У подножия трапа послышалось какое-то движение и молнией промелькнула бледная стремительная фигура. Марш взвел курок, но фигура исчезла даже раньше, чем он успел прицелиться. Марш выругался, спустился на две ступени вниз и остановился. Им ведь только это и нужно, они пытаются заманить его вниз, на прогулочную палубу с ее темными каютами и сумрачной кают-компанией,
– Капитан, – позвал его тихий голос. – Капитан Марш.
Марш поднял ружье и прищурился.
– Не стреляйте, капитан, это я. Это только я.
Она вышла из тени и остановилась у подножия трапа.
Валерия.
Марш заколебался. Она с улыбкой ждала, в темных разметавшихся волосах играли лунные блики. На ней были брюки и мужская в рюшах рубашка, расстегнутая на груди так, что виднелась кожа, нежная и бледная. Валерия поймала взгляд Марша, и он почувствовал, что погружается в мерцающий фиолетовый омут, бездонный и прекрасный. В этих глазах он мог бы плавать целую вечность.
– Идите ко мне, капитан. Я одна. Меня прислал Джошуа. Спускайтесь вниз, поговорим.
Марш, пойманный в силки прекрасных сверкающих глаз, спустился на две ступеньки. Валерия простерла навстречу ему руки.
«Эли Рейнольдз» внезапно застонала и осела, накренившись на правый борт. Марш покачнулся и тяжело рухнул на ступени, ударившись копчиком. От боли на глазах выступили слезы. Внизу он услышал легкий смех и увидел, как исчезла с лица Валерии ласковая улыбка. Выругавшись, Марш вскинул на плечо ружье и выстрелил. Отдача была такой сильной, что едва не вывернула ему плечо и отбросила его на ступени. Валерия исчезла, словно ее и не было. Марш, исторгая проклятия, поднялся и, отступая наверх, полез в карман за вторым патроном.
– Джошуа, говоришь… Как бы не так! Тебя прислал Джулиан, будь он проклят!
Когда он снова оказался на штормовом мостике, имевшем теперь уклон в тридцать градусов, Марш почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину между лопаток.
– Ну и ну, – раздался сзади голос, – капитан Марш собственной персоной.
После того как Марш выпустил из рук ружье и оно с громким стуком упало на палубу, начали появляться и остальные, один за другим. Последней пришла Валерия, она старалась не смотреть в его сторону. Эбнер Марш обругал ее вдоль и поперек, как самую последнюю и гнусную шлюху. В конце концов она бросила на него ужасный, полный обличения взгляд.
– Вы думаете, у меня был выбор? – горько спросила она.
Марш оборвал свою тираду. Но успокоили его не слова ее, а взгляд. Потому что в той бездонной фиолетовой пучине, открывшейся ему на мгновение, увидел он позор, ужас… и жажду.
– Пошел, – скомандовал Мрачный Билли.
– Будь ты проклят, – выдохнул Эбнер Марш.
Глава двадцать шестая
На борту парохода «Озимандиас»
Река Миссисипи, октябрь 1857 года
Эбнер Марш ожидал, что окажется в темноте, но когда Мрачный Билли втолкнул его в капитанскую каюту, она была озарена мягким свечением масляных ламп. Теперь каюта стала пыльнее, чем раньше, а в целом в ней почти ничего не изменилось с тех пор, как тут проживал Джошуа Йорк. Мрачный Билли закрыл дверь, и Марш оказался наедине с Деймоном Джулианом. Он крепко сжал в руке свою трость из древесины пекана, и его лицо помрачнело. Ружье Мрачный Билли выбросил в реку.
– Если намереваешься убить меня, давай попробуй, – сказал он, – а играть в игры у меня нет настроения.