Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
Вслед за первой тварью распахнул глаза и выдвинул ушки другой, сидевший рядом с первым, филин, потом еще один, и еще... Впечатление было такое, как будто кто-то зажег на заборе ряд желтых прожекторов. Через несколько секунд все филины сидели уже с открытыми глазами и поднятыми острыми ушками с кисточками. Птицы смотрели прямо на Хрулеева и бешено захлебывавшуюся лаем у ног хозяина Тотошку.
— Ладно, мы уходим, я передумал, я просто заблудился. Извините, — сказал Хрулеев филинам, голос у него дрожал. Все казалось чересчур бредовым, Хрулеев подумал, что все
Но сверху уже слышалось гулкое уханье, Хрулеев не знал птичьего языка, но было очевидно, что твари крайне недовольны присутствием незваного гостя. У Хрулеева вдруг возникла безумная мысль, что здесь вообще нет людей, и никогда не было, что эту деревянную крепость построили обретшие разум гигантские птицы.
Хрулеев сделал несколько шагов назад по тропинке от ворот, краем глаза продолжая наблюдать за филинами. К своему ужасу он вдруг разглядел, что птицы угрожающе раздулись, как наполненные воздухом воздушные шары, теперь каждый из филинов был ростом не меньше полуметра.
— Тото, мы уходим! Сейчас же!
Но овчарка обезумела от страха и ярости, она металась, охрипнув от лая и не слушая хозяина. Хрулеев видел такое впервые, он лично вместе с дочерью воспитывал Тотошку со щенячьего возраста, раньше Тото всегда выполняла приказы, даже в самых страшных и отчаянных ситуациях.
Хрулеев схватил собаку за ошейник и попытался тащить ее назад по разбухшей от грязи тропинке, но в этот момент сидевший ближе всех к воротам филин вдруг резко спикировал вниз. Огромные раскинутые крылья заслонили небеса, уханье стало оглушительным, ветви окрестных сосен, потревоженные полетом твари, заволновались как от сильного ветра.
Хрулеев в ужасе отпустил собаку и инстинктивно вжал шею в плечи и закрыл руками лицо, пряча горло и глаза от острых когтей филина, каждый из которых был размером с мясницкий нож. Хрулеева окатило волной ледяного ветра, как будто внезапно поднялся ураган, но он смог устоять на ногах.
Следующие несколько мгновений, как показалось Хрулееву, длились целую вечность. Но ничего не происходило, Хрулеев только слышал как ухают филины, и как летящая тварь разрезает крыльями воздух. Отняв руки от лица, Хрулеев увидел, что птица почему-то передумала атаковать его, вместо этого филин наворачивал круги в нескольких метрах над Хрулеевым и Тотошкой, как вертолет журналистов над местом событий.
Хрулеева удивило, что тюбетейка не падает с головы летящего филина. Остальные раздувшиеся и оглушительно ухавшие птицы продолжали сидеть на заборе, даже не пытаясь взлететь. Обессиленная собственным бешенством Тотошка тяжело плюхнулась в грязь, из ее рта до самой земли свисали водопады слюней.
— Мы уходим, Тото. Пойдем, — мягко сказал Хрулеев, пытаясь совладать с дрожью в голосе.
В этот момент наверху над воротами вдруг что-то громко зашипело. Хрулеев поднял голову и увидел то, чего он раньше не замечал, над самыми воротами было закреплено синей изолентой на железных штырях два прибора — громкоговоритель, типа тех какие устанавливают
Над приборами помещалась небольшая жестяная крыша, видимо защищавшая их от дождя. Самым странным, однако, было то, что и на громкоговоритель, и на камеру сверху были надеты черные тюбетейки. Громкоговоритель в тюбетейке шипел еще полминуты, а затем вдруг произнес металлическим голосом:
— Ас-салям алейкум!
Филины вдруг перестали ухать и заткнулись, как по команде. Вокруг повисла тишина, слышно было только, как разрезают воздух крылья все еще наворачивавшего круги над Хрулеевым и собакой филина, и как подскуливает Тотошка.
— Алейкум ас-салям! — наконец крикнул Хрулеев громкоговорителю.
— Син кем? — поинтересовался громкоговоритель.
— Я не понимаю, — честно прокричал Хрулеев.
— Не надо так орать. Микрофон вмонтирован прямо в ворота, я тебя отлично слышу, — объяснил громкоговоритель, — Я спрашиваю: ты кто и откуда тут нарисовался?
Филин все летал в нескольких метрах над землей, Хрулеев со страхом отметил, что он как будто снижается.
— Я Хрулеев, пришел из Оредежа. Вы не могли бы убрать филина? Моя собака его боится, — попросил Хрулеев, уже не крича.
— Филин и нужен чтобы его боялись, твоя собака умна, — заметил громкоговоритель, и тут же произнес:
— Ябалак, ял ит!
Филин сделал еще один круг, а потом медленно спикировал на забор и занял свое место рядом с воротами.
— Так что тебе здесь надо, Хрулеев? — продолжил беседу громкоговоритель в тюбетейке.
— Я ищу девочку, свою дочь, — сказал Хрулеев и тут же испугался того, что ордынцы могут отреагировать на это сообщение так же неадекватно, как мэр Автогенович. Но ордынцы вообще никак не отреагировали на сообщение. Прошло несколько секунд, прежде чем громкоговоритель наконец спросил:
— И что?
— Может быть, вы мне поможете? У меня есть ее фото. Возможно, вы ее видели, — Хрулеев достал из кармана фотографию и поднял ее как можно выше, к закрепленной над воротами камере. Хрулеев даже встал на цыпочки, но громкоговоритель равнодушно произнес:
— Ни хрена не вижу. Сейчас, подожди...
За воротами что-то заскрипело и спустя несколько секунд из-за ворот выбросили толстый длинный канат, на конце каната на крюке болталась плетеная корзинка.
— Клади, — распорядился громкоговоритель.
Хрулеев положил фотографию в корзинку, за воротами застучал некий невидимый Хрулееву подъемный механизм, и канат с корзинкой пополз вверх. Корзинка скрылась где-то наверху ворот, и Хрулеев вдруг пожалел, что отдал свою ценность. Вдруг ордынцы не захотят вернуть фотографию? На несколько секунд повисло молчание, а потом громкоговоритель спросил:
— Ты ее из задницы что ли достал?
— Нет, ее помял Автогенович, мэр Оредежа.
— Ого, — удивился громкоговоритель, — Странно, что он тебя не помял. Кто же показывает нашему дорогому мэру фотографии детей? Ты опасный парень, если решился на такое.