Грибификация: Легенды Ледовласого
Шрифт:
— Заколдованный, сука, — запричитал Тауширов, — Затабалаху тимкороним раучилита!
— Крийгды-плевриз! — воскликнул рядовой Кутак.
— Ага, не можете меня убить! — радостно заорал неожиданно осмелевший мародер, — Что, не по зубам вам Цветметов? И нехуй. Вам не сразить русского богатыря, бусурмане.
Мародер вдруг дернулся в сторону, оттолкнул испуганного Кутака, стремительно втиснулся в щель между гаражами, протащил по ней свое тельце и бросился бежать.
Казарян услышал, как уже за гаражом хлюпают по грязи его неровные шаги.
— Догнать! — взревел в очередной раз прапорщик, ткнув пальцем в щель между гаражами, —
Казарян смотрел на перекошенную злобой рожу прапорщика. Разъеденная синей дрянью щека Густопсинова уже была вся в крови, но отважный прапор этого не замечал.
— Э, блэт, он бессмертный, тащ прапарщик... — снова начал Тауширов.
— Молчать! — зарычал Густопсинов, — Никто из вас не уйдет отсюда, пока мародер не будет уничтожен. Никто! Лазьте в щель, живее.
— Крийгды-плывриз, — жалобно простонал рядовой Кутак.
И тогда сержант Казарян вдруг понял.
Все на самом деле было очень просто. Как будто он снова был маленьким и стоял с отцом на лужайке, а перед ним лежал связанный барашек.
— У мужчины нет выбора, только долг и ответственность, товарищ прапорщик, — спокойно произнес сержант Казарян.
Прапор уставился на Казаряна:
— Блядь, нашел время...
— И я ответственен за этих людей, — повысив голос, продолжал Казарян, он обвел рукой свое отделение, — Родина дала мне сержантские лычки, чтобы я заботился о них. Может быть, они мудаки и олени, но я в ответе за них. У них всех есть мамы, которые ждут их дома. А вы хотите их убить, товарищ прапорщик. Убить вверенных мне людей. Если мы проведем здесь еще десять минут — мы умрем. Посмотрите на себя, товарищ прапорщик, у вас ебало уже распадается на куски.
Прапорщик потянулся рукой к собственной измазанной кровью щеке, но в этот момент Казарян выстрелил ему в плечо, и произнес:
— А еще я ответственен за барашка. Сначала барашка нужно связать...
Прапорщик взвыл и попытался поднять автомат, но простреленная рука не слушалась. Густопсинов пошатнулся и закричал:
— Приказываю немедленно расстрелять изменника родины Казаряна. Отделение, огонь!
Но никто даже не шелохнулся.
— Мразь, предатель — заорал прапорщик, — И это десятого мая, на следующий день после победы великого советского народа в отечественной войне! А если бы в сорок первом офицеры мамок солдатиков жалели? Тебя бы сейчас вообще на свете не было, ара...
— Потом нужно ударить барашка в шею, возле уха, — продолжил Казарян и выстрелил прапорщику в район паха.
На этот раз Густопсинов взвыл нечеловеческим голосом и упал на колени.
— ...И наконец резко перерезать сосуды. Нужно сделать все правильно, чтобы барашек долго не мучился.
Сержант Казарян добил Густопсинова выстрелом в голову.
Прапорщик тяжело повалился на землю, как мешок щебня. Под ним растекалась кровавая лужа, и Казаряну захотелось подложить под труп Густопсинова железный таз.
— Прапорщик Густопсинов пал в неравном бою с мародерами, — объявил Казарян, — Всем ясно? Я спрашиваю, всем понятно, олени?
Раздалось нестройное «так точно», бойцы закивали.
— Крийгды-плывриз, — сказал рядовой Кутак.
— Все ясно, товарищ сержант, — произнес ефрейтор Ханбекшахов, сплюнув на труп прапорщика неизвестно откуда взявшийся насвай, — Погиб смертью храбрых, защищая гастроном. Навечно вписан в списки, и так далее. Какие будут приказы?
— Заберите его автомат, — распорядился
Хрулеев: Картошка!
10 октября 1996 года
Балтикштадтская губерния
Ордынец взял усиливающее голос УДП, щелкнул переключателем и, прокашлявшись, заговорил:
— Салям. Наверное, нужно начать с того, кто я такой, и что я здесь делаю. Я вижу, как вы на меня смотрите, и вижу удивление в ваших глазах. Так вот, я пришел сюда из-за нее, из-за Вали, — Айрат махнул рукой в сторону стоявшей на трибуне блондинки в розовой толстовке, — Дело в том, что мы с Валей любим друг друга. Я встретил ее месяц назад в лесу, куда ваш вождь отправил ее собирать грибы. Когда мы встретили ее, Ринат посоветовал мне убить ее или захватить в плен. Но я не стал делать ни того, ни другого. Вместо этого мы с Валей подружились. Мы с ней встречались еще несколько раз в тайне и от ваших, и от наших. Это было возможно, потому что Валя, как вам известно, имеет двенадцатый градус в вашей иерархии и надзирает за рабами, которые собирают грибы и ягоды в лесу. Но так больше не могло продолжаться, мы с ней хотим быть вместе постоянно, а не прятаться по кустам. Я сначала хотел привести ее к своим, и жить с ней как с женой. Но йалтавар Заира-ханым запретила это, она опасалась, что если Валя перейдет к нам, Герман может начать войну.
— Я бы так и сделал, — перебил Герман, — Никому не позволено уводить моих людей без моего разрешения. Вы знаете, что я искренне люблю каждого из вас, и дорожу каждым братом и сестрой на элеваторе.
— Да, — согласился Айрат, — Именно поэтому я и решил обратиться к вашему вождю, к Герману. Я знаю, что многие из вас считают Германа несколько жестким правителем, но лично я нашел у него полное понимание. Сказать по правде, сегодня на вашем собрании я услышал и увидел много странного, но мне лично Герман очень помог. Он сразу же согласился отпустить Валю, он даже обещал дать нам с ней пищи на несколько месяцев.
Так что сегодня, как мы и договорились с Германом, я и Валя уйдем отсюда. Я не собираюсь оставаться здесь на элеваторе и проходить ваши Обряды Очищения, хотя, поверьте, отношусь к ним и ко всему учению Германа с огромным уважением. Мы с Валей уйдем и от ваших, и от наших, мы будем жить в маленьком домике далеко отсюда. Где этот домик я конечно же никому не скажу, даже Герману. Но домик очень мил, там есть колодец и огород, и никаких детей, никакой войны.
Не знаю, сколько мы там проживем. Наверное, мы умрем уже этой зимой от голода или болезней. Но все это неважно, хотя бы несколько недель мы будем счастливы. И я еще раз хочу заметить, что эти несколько недель нам с Валей дарит Герман. Если бы он не дал нам еды, чтобы пережить зиму — мы бы не смогли сбежать и осуществить наш план.
Кроме того, Герман распространит информацию, что я погиб, так что наши не будут искать меня и наказывать за то, что я сбежал. Так что, надеюсь, теперь вам ясна моя мотивация. Я делаю это ради любви, ради Вали. Я устал от войны.
Валя вся раскраснелась, потупила глаза и улыбалась. Все женщины на площади, кроме Любы, сейчас смотрели на Валю с завистью. Хрулеев подумал, что, наверное, девушке очень приятно, когда мужчина совершает ради нее поступок, даже если этот поступок — предательство.