Грибная красавица
Шрифт:
— Успокойся, Кысей. Распоряжение епископа о прекращении дознания вовсе не подразумевало то, что колдунья останется безнаказанной. Совсем напротив. По получению твоего письма епископ Талерион тут же сообщил все мне, и я направил его в город для проведения тайного дознания. Твоя ошибка, молодой человек, состояла в том, что ты позволил этому делу получить огласку. Вовлек в него Святую Церковь, громадские службы и даже постороннюю девицу. И теперь, — кардинал устало прикрыл глаза, — по твоей милости, судебный процесс будет открытым, а не тайным.
Я покачал головой с сомнением.
— Позвольте задавать вам всего лишь один вопрос, монсеньор.
Старик благосклонно кивнул.
— Нами было установлено, что существо в подвале было больно и требовало очень много… еды. В среднем, в день ему скармливали, — я судорожно сглотнул, — троих детей. Из бродяжек, которых отлавливали на улицах и в порту. Пока вы бы прибыли в город, провели дознание и арестовали колдунью, прошло бы дня два-три, как минимум. То есть за тайное дознание своими жизнями расплатились бы девять детей. Девять человеческих жизней! И я спрашиваю, вы смогли бы спокойно жить дальше, зная это? Потому что я — нет.
Кардинал грустно покачал головой.
— За все в этой жизни, Кысей, приходиться чем-то расплачиваться. И поверь, если ты когда-нибудь доживешь до моих лет и станешь во главе Инквизиции, то сможешь принимать и более сложные решения…
Я ожидал любого ответа, но только не такого.
— Надеюсь, что это никогда не произойдет. — Меня опять затошнило, видение жуткого подвала стояло перед глазами. — С вашего разрешения.
Я развернулся, но был окликнут.
— Постой. Я тебя прошу, пока прошу, отозвать свое обвинение и позволить нам самим заняться колдуньей, без лишней огласки.
— Что?!? — я не поверил своим ушам. В памяти услужливо всплыли сердитые слова Лидии: "хотите суда и забот на свою голову, я вам их устрою!" — Если я откажусь от обвинений, колдунья окажется на свободе!
— Да, — кивнул головой кардинал. — Но недолго. Мы тут же предъявим ей обвинения по целому ряду пунктов и упрячем в самый закрытый монастырь, где она и проведет остаток лет. Справедливое возмездие не минует ее, уверяю вас. Зато репутация Святой Инквизиции будет спасена…
Я был взбешен.
— Справедливое возмездие? А как же возмездие для тех, кто потакал колдунье? Для ее сообщников? А родители, они, по-вашему, не заслужили справедливого возмездия для убийцы их детей? Я не собираюсь отказываться от обвинения!
— Тогда мне придется приказать тебе это, — грустно покачал головой кардинал.
— Тогда мне придется не подчиниться приказу!
— Неподчинение прямому распоряжению вышестоящего сановника…
— Я знаю, чем это грозит. Прошу вас оформить ваш приказ письменно. Чтобы у меня была возможность
Я вылетел из епископской резиденции и прямиком отправился к отцу Георгу. Мне необходима была чья-то поддержка и мудрый совет.
— Мальчик мой, заходи! Ты совсем пропал последние дни… Тяжело приходится? Пойдем, я тебя угощу чаем с вареньем. Еще есть вчерашние печенья, невольница Тень теперь приносит в детский приют и нам остатки, что не распродались…
Я без сил опустился на диванчик в кабинете отца Георга и прикрыл глаза.
— Ты совсем бледен. Устаешь сильно?
— Отец Георг, я запутался. Мне кажется, что все против меня. Я не понимаю, как такое возможно! Сам кардинал Яжинский приказал мне отказаться от обвинений колдуньи.
Громко звякнула чашка, поставленная неловко на стол. Священник смотрел на меня с горечью и недоумением.
— Вот оно как… — протянул он, доставая банку варенья с полки. Руки его плохо слушались. Я встал помочь. — И что же теперь, колдунья окажется на свободе?
— Нет. — Я аккуратно разложил варенье по креманкам и налил из чайника густой ароматный чай. — Я отказался подчиниться приказу.
— Но тогда тебя могут извергнуть из сана!..
— Пусть. Я сегодня же напишу письмо Папе, изложу все обстоятельства. Уверен, он обязательно вмешается.
— Но суд уже в воскресенье, — отец Георг задумчиво покрутил чашку с чаем. — Знаешь, ты бы посоветовался с девицей Хризштайн.
— Как вы можете, святой отец? Она хладнокровная убийца, расчетливая и бездушная. Не хочу иметь никаких дел с ней, даже слышать о ней не хочу.
— Ты послушай, что я тебе скажу, только не прерывай и не обижайся на старика, ладно? Она сделала то, что на самом деле должен был сделать ты, Кысей.
Я возмущенно вскинулся, но был остановлен успокаивающим жестом священника.
— Да, убить эту тварь должен был ты. И это не жестокость, а проявление милосердия. То существо умерло бы так или иначе, от голода, ведь никто бы не стал его кормить. Или бы случилось непоправимое, оно бы заманило и сожрало неосторожного стражника. Так что вместо мучительной голодной смерти ему был дарован быстрый и безболезненный конец. Лидия поступила правильно.
— Отец Георг, вы видели ее глаза? Ее как будто бы забавляло все происходящее, ни разу даже не вздрогнула. Сумасшедшая… убийца…
Отец Георг положил свою руку на мою, ободряющее сжал ее и мягко ответил:
— Мне кажется, она просто играет такую роль. Прячется за ней, понимаешь? Не будь к ней столь строг.
В субботу утром ко мне пожаловал назначенный Церковью защитник, отец Бульвайс, огненно-рыжий здоровяк, покрытый веснушками, с веселым и обманчиво добрым лицом.
— Рад с вами познакомиться, господин Тиффано! — он крепко пожал мне руку, улыбаясь во весь рот. — Хотел обсудить с вами некоторые моменты предстоящего суда.