Грибы на асфальте
Шрифт:
Деньги я решил занять у Ивана Христофоровича в счет моей зарплаты. Мне было неприятно обращаться к своему шефу, но я пошел на это ради Лили…
Заведующий выслушал меня, вися на кольцах вниз головой, как ленивец.
— Деньги у тебя под ногами, — сказал он.
Я посмотрел вниз. На полу валялась только раздавленная коробка от фотопленки.
— Не вижу.
— Значит, слепой.
Я еще раз внимательно оглядел пол, но не обнаружил ни копейки.
— Деньги везде. Из каждого пустяка можно делать рубли. Только
— Нет.
— Напрасно. Можно хорошо заработать.
— Что делать?
Заведующий упруго спрыгнул на пол.
— Будешь продавать фотомонтаж «Вокруг света за семь рублей».
— Что-то дешево.
— Не забывай, что мы работаем не для себя, а для Космической лаборатории.
— Но я не хочу для Космической лаборатории! Мне нужны деньги.
— Ты эгоист. Тебя учили пять лет, ты сбежал и еще требуешь деньги. Стыдись!
— Ну ладно. Не хотите давать — не надо.
— Постой. Решим дело так половина — тебе, половина — Космической лаборатории.
Мы ударили по рукам и приступили с заведующим к изготовлению экспозиции. По замыслу моего начальника, основную часть почти полуметрового снимка должен занимать земной шар, в центре которого было бы написано крупными буквами название деревни заказчика. Над деревней неслась ракета с изображением владельца экспозиции. В остальном Иван Христофорович положился на мое воображение. Я вооружился тушью, пером и засел. В качестве первого пассажира я избрал своего заведующего. Он сидел верхом на ракете, обхватив ее ногами, вцепившись в огненную гриву. Сбоку я изобразил грабли, вилы и трактор. Потом подумал и нарисовал в правом нижнем углу запрокинутое к звездам бледное женское лицо.
В таком виде фотокомпозиция «Вокруг света за семь рублей» была представлена на утверждение Ивану Христофоровичу.
Начальнику мое произведение понравилось. Он довольно хмыкнул.
— Недурственно. А это что?
— Женское лицо.
— Зачем?
— Отвлеченное. Так сказать, символ.
Иван Христофорович недовольно посмотрел на символ, но сказал:
— Ну, черт с ним. Давай сюда.
— Я спрятал экспозицию за спину.
— Семь рублей.
— Какие семь рублей?
— А как же! Вокруг шара-то облетели?
— А! — рассмеялся Иван Христофорович и хлопнул меня по плечу мокрой от проявителя рукой. Это значило, что он понял и оценил мою шутку. После проявителя на одежде всегда остаются желтые пятна, которые не выводятся никакими средствами. Поэтому я окунул руку в раствор и, в свою очередь, похлопал по плечу заведующего.
Это привело Ивана Христофоровича в восторг, и он в избытке чувств наступил мне на ногу. Я не замедлил сделать то же самое.
— Люблю хорошую шутку, — сказал заведующий, крепко стиснув мне плечи.
— Я тоже.
С этими словами я провел прием французской борьбы. Посыпались склянки и мензурки.
— Молодец! Что красиво, то красиво.
Но я видел, что его тело напряглось для прыжка. Не знаю, чем кончился бы обмен любезностями, если бы в этот момент не вошла в комнату Тоня.
— Иван Христофорович, — сказала она, — вас кто-то спрашивает.
Я вышел вместе с заведующим и остолбенел. Перед нами стояла девушка с родинкой.
— Круглов Иван Христофорович?
— Да…
— Два года назад окончили физкультурный?
— Я дал задний ход, но спрятаться за ширму не успел.
— Это ваш помощник? По-моему, мы где-то виделись.
— В-вряд ли… — пролепетал я.
— Но мне кажется, вы окончили СХИ.
В минуту смертельной опасности человек становится находчивым.
— У м-меня четырехлетка.
— Что ж так мало? Молодой, здоровый парень…
— Я только что из за-к-ключения…
Наверно, это меня и спасло. Тычинина не стала расспрашивать дальше из чувства деликатности.
— Зайдите завтра в горком, — сказала она. — Устроим вас в вечернюю школу. Хорошо?
— Хо-р-ро-шо… — ответил я, не сдержав зубной дрожи.
Девушка улыбнулась нам обоим на прощание, тряхнула косичками и упорхнула в дверь.
Иван Христофорович схватился за голову и заходил по комнате.
— Странно, — бормотал он. — Чертовски странно! Откуда она?.. Откуда она знает, что я два года назад?..
— Вы?
— Да! Два года назад я окончил физкультурный институт…
Ноги у меня ослабели, и я опустился прямо на банку с проявителем, обалдело тараща глаза. Он тоже гриб!
— Вот какие пироги, Гена…
Заведующий был жалок. Губы его дрожали, и в глазах качалась коровья тоска.
И тогда я (не без некоторого торжества) рассказал ему про эту «кошечку с бантиками». О ее «методе веры человеку». Об эксперименте над Кобзиковым. О гибели Тихого ужаса. О трагическом конце карьеры Березкина.
Иван Христофорович слушал безмолвно. Казалось, он даже не дышал.
— Что же теперь делать?..
— А здорово сработано, — сказал я почти с восхищением. — Куда ни ткнись — заколдованный круг. Выход один — покаяться.
— В горком?! Не пойду!
Два часа Иван Христофорович метался на кольцах, прыгал и рычал. Он был похож на раненого орангутанга. А потом, притихнув и поразмыслив, сорвал черную повязку — совершенно здоровый глаз испуганно взглянул на меня — и исчез.
Вернулся он вечером, меланхоличный и слегка похудевший.
— Ну, как дела? — спросил я.
— Новодевичий район, село Верхние Дергуны. Так я стал заведующим фотографией артели инвалидов.
Пережитый страх давал себя знать. Я вздрагивал от скрипа половиц, от телефонных звонков. Чтобы дать отдых потрепанным нервам, я решил заняться реализацией фотомонтажа «Вокруг света за семь рублей».