Грим
Шрифт:
— В автомобиль, вы хотели сказать?
— Да, — всхлипнув, подтвердила она. — Мама просит, чтобы меня отпустили на какое-то время из Хогварста. Если мой отец умрет…
В его последние дни я обязана быть рядом, — твердо закончила Гермиона.
— Конечно, мисс Грейнджер. В исключительных ситуациях администрация школы может отпустить ученицу домой.
— Спасибо!
— Постойте, Гермиона. Я понимаю, что вам не терпится увидеть отца, но сначала мы обсудим условия вашего отсутствия в школе. Домашние задания вы будете
Я сейчас же попрошу Филча приготовить карету. За воротами Хогварста вы сможете трансгрессировать. Часа на сборы и прощание с друзьями вам хватит?
— Полчаса будет достаточно, — твердо произнесла Гермиона. — Еще раз спасибо, профессор.
— Не за что. Я искренне надеюсь, что ваш отец поправится.
«Прощание с друзьями? Объятия Поттера и Уизли я не выдержу!» — подумал Малфой и остановился перед портретом Полной дамы, запоздало вспомнив, что не знает пароля. Он уже собрался трансгрессировать в комнату Грейнджер, как перед самым его носом распахнулся портрет, и из проема вышел какой-то высокий гриффиндорец.
— Привет, Гермиона! Тебя Рон искал, всех на уши поднял.
— Привет, — произнес Малфой, вымученно улыбнувшись.
«Вот сейчас ко мне начнет приставать рыжий», — обреченно подумал Драко.
Гостиная Гриффиндора показалась ему аляпистой, но в то же время уютной: мягкие пуфики и диванчики, большой камин, портрет Годрика Гриффиндора на стене. Драко почувствовал, что здесь ему искренне рады: несколько гриффиндорцев поприветствовали его, Лонгботтом через всю комнату крикнул: «Доброе утро, Гермиона!»
Но никто из гриффиндорцев не обратил внимания на странности во внешнем виде и поведении Гермионы Грейнджер: старая мантия, которую она уже давно не носила, отсутствие тяжелой сумки, оттягивающей плечи, уверенная, мужиковатая походка, надменная улыбка в ответ на приветствие других учеников.
— Гермиона!
Малфой обернулся. К нему несся Рон Уизли — этакий сгусток положительных эмоций. Он, видимо, хотел обнять Гермиону, но, заметив выражение на ее лице, резко остановился.
— Ты что, плакала? Кто тебя обидел? Кто-то из Слизерина?
«Типичная идиотская гриффиндорская логика!»
— Нет, Уи… Рон, — поправился Малфой. — Мой отец находится при смерти, мама просит, чтобы я на некоторое время покинула Хогвартс.
— Мерлин! Как это произошло и когда?
— Вчера вечером родители попали в аварию, — не моргнув глазом, солгал Драко. — Извини, Рон, я спешу. Мне надо успеть собрать вещи, через полчаса я уезжаю.
— А если положить твоего отца в Мунго?
— Не надо. Он магл, а магическая больница только добавит ко всему прочему нервный срыв. Рон, пожалуйста, не слишком распространяйся о том, что произошло. Не хочу, чтобы все обсуждали и жалели меня.
— Конечно! —
Малфой быстро собрал все необходимое, применив пару заклинаний, взял в руки потяжелевший чемодан, напоследок окинул комнату беспокойным взглядом и вышел. В гостиной его ждали Гарри, Рон и Джинни.
— Гермиона, мне так жаль! — Джинни кинулась обнимать подругу. — Расскажи, как все случилось.
Заскрипев зубами от злости и сдерживая рвущиеся наружу ругательства, Драко заставил себя повторить историю про родителей Гермионы.
— Мы решили проводить тебя, — безапелляционным тоном заявил Гарри. — И не спорь, ничего не произойдет, если мы пропустим уроки.
Малфой вздохнул, покорно отдал сумку Рону и всю дорогу до выхода из школы слушал сочувствующую болтовню Поттера и двух Уизли.
«И как Грейнджер их выдерживает?»
Малфой в нерешительности замер, не зная, что говорит Гермиона, прощаясь со своими друзьями. Джинни обняла его, прошептав, что все будет хорошо, главное — надеяться. Затем наступила очередь Поттера. Гарри стиснул лже-Гермиону в свои медвежьи объятия, заставляя уткнуться носом ему в грудь.
— Не забывай писать письма. Обещаешь?
— Угу, — невнятно промычал Малфой, искренне надеясь, что его чувства не написаны на лице.
Последним Драко обнял Рон и не отпускал его дольше остальных.
— Я люблю тебя, — прошептал он и, наконец, отпустил лже-Гермиону.
Нечеловеческим усилием Драко заставил себя не врезать Уизли, который вдруг показался ему еще омерзительнее прежнего, а помахать на прощание «друзьям» и спокойно сесть в карету. Злость душила его, и снова он толком не мог разобраться в причинах ее появления.
Объятия Поттера и Уизли?
Здесь скорее отвращение…
Постоянно чувствуя чужие эмоции, свои собственные окончательно перестаешь понимать.
Грим трансгрессировал в свою лондонскую квартиру. Его встретил эльф-домовик, принял из рук хозяина чемодан и пропищал:
— Целитель Добсон ушел десять минут назад. Он осмотрел мисс, напоил зельями и сказал, что ей нужен покой.
— Отлично, Твинки. Отныне ты будешь присматривать за мисс Грейнджер. Я запрещаю тебе рассказывать ей обо мне, моем прошлом, моей семье, друзьях, учебе в Хогвартсе, детстве, называть ей мое имя, фамилию, описывать внешность. Ты уяснил?
— Да, господин, — Твинки поклонился.
— Приготовил мои вещи?
— Они в большой комнате, сэр.
Выглаженные брюки и рубашка лежали на кровати. Малфой взглянул на часы. До превращения оставалось три минуты.
Драко снял с себя мантию, брюки и туфли, принялся расстегивать блузку и остановился. Внимательно осмотрел себя в зеркале.
«Грейнджер не дурна. Весьма недурна.
Да… Пора признаться самому себе, я медленно схожу с ума».
Кожу неприятно покалывало — превращение началось.