Грим
Шрифт:
— С электричеством? — Драко обернулся к Гермионе. Старик замер на полуслове, смешно раскрыв рот.
— Потом объясню, — одними губами произнесла она.
— Конечно, в Новый Год вряд ли кто к нашим берегам причалил бы, но кто знает этих пьяных моряков! — негодующе произнес смотритель. — Но, как оказалось, сама Дева Мария спасла меня в ту ночь. Я вернулся на маяк, когда на улице еще светло было. Меня будто что-то гнало домой.
Наступил Новый Год. Я посмотрел, как часы на Биг-Бэне пробили двенадцать, на ликующую толпу в столице,
Но ничего не было. Абсолютно. Я прождал до утра, но никто из моих друзей, ни Мария, обещавшая принести мне свой фирменный пудинг, не пришли. А когда я на утро отправился в Тарбет, то не смог пройти дальше указателя, ограничивающего черту города! И на следующий день тоже, и через неделю. Никто из жителей не появлялся на окраине, словно население Тарбета вымерло.
В первые месяцы приезжала полиция, чиновники, спецслужбы, но никто не смог проникнуть в город и толково объяснить, что случилось. А потом появились люди в мантиях на манер вашей, господин, — старик указал на Малфоя. — Ходили вокруг, проверяли что-то, но в город попасть тоже не смогли. Довольно скоро они исчезли, и все — власти, полиция, жители соседних островов — позабыли о городе.
Почти каждый год, а то и чаще, появлялись всякие ученые, искатели приключений, другие странные личности, пытались разгадать тайну проклятого города. И они пропали, все до единого. Никто не вернулся.
Я уверен, что тут не обошлось без происков дьявола!
В окнах задрожали стекла, форточка распахнулась, занося в комнату потоки ледяного холода и снега.
— Когда это произошло, когда жизнь исчезла из города? — задала вопрос Гермиона.
Старик беспомощно посмотрел на Малфоя, тот кивнул, разрешая ответить на вопрос.
— Первого января 1971 года.
В телевизоре диктор громко закричал: «ГОЛ!»
— Думаю, мы узнали все, что смогли, — произнесла Гермиона, вставая.
Драко подошел к смотрителю.
— Когда ты проснешься, то забудешь, что видел нас и разговаривал с нами. А сейчас спать!
Старик поспешно лег, укрылся красным диванным покрывалом и захрапел. Гермиона и Драко растворились в воздухе.
На подоконнике упала миниатюрная икона.
*
— Мы трансгрессировали прямо к дорожному указателю, — заметила Гермиона.
На указателе висели две таблички. На первой значилось «г. Тарбет», на второй — «Собор святого Ренгвальда Оркнейского — 7 миль».
— Странно. Дальше я не могу трансгрессировать, здесь будто невидимая преграда.
— Трансгрессионный щит? — предположила Гермиона.
— Щит мне не помеха, — пробормотал Грим, — но проникнуть прямо в город у меня не получается. Как будто магия не действует.
Гермиона, нахмурившись, порылась в своих карманах, вытащила оттуда перо, горсть серебряных сиклей и фотографию Рона, с которой он радостно
— Везде носишь с собой фотографию любимого?
— Нет. — Гермиона смутилась. — Я еще в прошлом году забыла выложить ее из моего старого пальто. И сейчас это вообще не важно.
Где начинается черта, за которую ты не можешь переместиться?
Установив границу, Гермиона бросила за ее пределы фотографию. Раздался тихий свист.
— Ты слышал?
Драко кивнул и указал на фотографию. Изображение на ней больше не двигалось: Рон застыл с блаженной улыбкой на устах. Теперь это была заурядное магловское фото.
Малфой нагнулся и поднял фотографию, возвращая ее в пределы границы. Ничего не поменялось.
— Словно кто-то забрал из нее волшебство, — пораженно произнесла Гермиона. — Я предполагала, что мы столкнемся с каким-нибудь мощным волшебством, а не с полным его отсутствием. Сюда бы машину. Придется столько идти.
— Ты все еще готова идти туда?
— У меня есть выбор? — вопросом на вопрос ответила Гермиона.
— Выбор есть всегда. Ты можешь вернуться, пока не поздно.
Гермиона улыбнулась.
— Ты не справишься без меня.
Грим неопределенно пожал плечами и протянул ей руку. Вместе они шагнули за черту.
Снежная целина была не тронута: никаких следов человека или животного. Долгое время пейзаж не менялся, лишь сплошная белая равнина. Но стоило перейти старый шаткий мост через реку, как стал виден город. В тени деревьев скрывались сгнившие деревянные гаражи и сараи с покосившимися дверями и окнами. Брошенные машины и велосипеды, покрывшиеся слоем грязи, валялись посреди дороги. Сквозь разбитые окна витрин виднелись запорошенные снегом прилавки и свертки с товарами.
Узкие кривые улочки были вымощены светло-бежевыми каменными плитами. Под серыми террасами невысокие дома печально глазели слепыми окнами на пустые улицы. Отдельно над всеми возвышались остроконечные купола собора.
В городе царила заброшенность и тишина. Ни гула машин, ни звука человеческой речи, ни шума ветра, бьющегося в окна. Ничего. Такая тишина, от которой, казалось, лопались барабанные перепонки. Потому что не может быть так тихо в городе. Не бывает.
Внимание Гермионы привлекла одна афиша. Она единственная находилась под стеклом, и было еще возможно различить хоть что-то на ней.
«Праздничный концерт “Новый Год-1971”»
— Руки вверх! — услышала Гермиона и медленно повернулась.
Двое мужчин стояли, направив ружья в сторону нее и Грима. У одного из них, того, кто был повыше и помоложе, правый глаз скрывала грязновато-серая повязка, придающая жалкий, какой-то нищенский вид. Второму на вид было около сорока лет. Широкоплечий, коренастый, то ли загорелый, то ли от природы смуглый, с длинной черной бородой, в длинной выцветшей тельняшке, торчащей из-под куртки, он казался похожим на лихого морского разбойника, бороздящего морские просторы.