Грим
Шрифт:
— Он пытался украсть твою трубку?
— Трубку? — переспросил Крис. — Нет. У каждого хранителя свой сосуд. Кгм, но тебе нельзя знать это. Так что, возвращаясь обратно к моему рассказу, ты теперь понимаешь, почему я так обеспокоился, когда узнал, что вы ищите меня. А уж когда Джон завел разговор об Ордене… Надеюсь, я не сильно врезал ему.
— Он сильный. Переживет, — уверила его Гермиона. — А о Катарине он тоже тебе рассказал?
— Да, — по красивому лицу Кристиана пробежала тень печали. — Но эта новость не стала для меня неожиданностью.
Повисла тягостная тишина.
— Я, наверное, пойду, — нерешительно сказала Гермиона.
— Не нужно, я не собираюсь падать в пучину горя и отчаяния, я уже прошел сквозь это. Я хотел спросить тебя об одной странности, что я заметил у Джона.
— Всего одна странность? Удивительно.
— Не совсем понимаю твою иронию, но все же: когда мы с ним дрались, я так и не смог снять капюшон с его головы.
— Его плащ магически защищен.
— В Тарбете волшебство не действует. Поэтому я и в недоумении. Это возможно, только если плащ Джона — древний артефакт, сходный с мощью моего сосуда. Не представляю, откуда он у него. А почему Джон скрывает свою внешность? Он международный преступник? — шутливым тоном осведомился Крис.
— Не знаю, — развела руками Гермиона. — Я никогда не видела его лица.
Кристиан недоверчиво уставился на нее.
— Я удивлен. Мне казалось, у вас довольно близкие отношения. Между вами столько напряжения, невысказанных слов и сильных эмоции, что воздух вблизи вас буквально искрится.
— Кристиан, тебе это только кажется.
— Поверь мне, как достойному потомку двенадцати поколений вейл. Уверен, будь мы за пределами города, я бы почувствовал ваши эмоции во стократ сильнее. Да, я почти забыл, как это — ощущать чужие чувства…
— Ощущать чужие чувства? Ты эмпат?
— Все вейлы — эмпаты, а в моем случае способности к эмоциональной телепатии увеличиваются хранением мною сосуда. Так происходит со всеми хранителями. Это и награда, и наказание: с какой стороны посмотреть. — Кристиан взглянул на часы. — Пришло время будить Френсиса, сейчас его очередь дежурить. А мне и тебе не помешало бы хорошенько выспаться перед завтрашним смертельным номером с инферналами.
— Спокойной ночи, Крис!
— Возле лестницы должен гореть факел, он послужит тебе ориентиром. Спокойной ночи, Джейн.
*
Внутри Драко все кипело от злости на Гермиону, Кристиана, флиртующего с ней, на проклятый город с инферналами, Орден, из-за которого он, собственно, и очутился в Тарбете.
Мысли путались в голове. Проклятый город, из которого невозможно выбраться, мертвецы, завтрашняя попытка побега… Какие шансы, что она окажется удачной? Что такого могли придумать Френсис и Майкл, чего не смогли осуществить за тридцать лет запертые в городе люди? Даже если и так: бежать
Драко не знал, сколько времени провалялся без сна на жесткой неудобной кровати в холодной комнате. Мысли о Гермионе не давали ему заснуть.
Он ревновал к Кристиану, бессовестно улыбавшемуся ей весь вечер; к Поттеру, который успокаивающе сжимал ее руку всякий раз, как Трегеру приходило в голову провоцировать Гермиону; к Уизли, желавшему быть с ней. К остальным гриффиндорцам, с которыми она смеялась, шутила, на кого не смотрела с неприкрытым презрением в глазах.
Что ж, Малфой сознательно не позволял Грейнджер взглянуть на него другими глазами.
А сегодня он снова подверг ее жизнь опасности.
Достаточно. Пришло время прекратить эти странные отношения и выполнить, наконец, данное еще в сентябре обещание стереть память Грейнджер о Гриме.
Тихо скрипнула входная дверь. Малфой разглядел в темноте чей-то силуэт. Кто-то долго стоял, не шевелясь, словно не решаясь войти.
— Ты спишь? — Драко узнал голос Гермионы.
Он не хотел отвечать, вести бессмысленный разговор, выслушивать глупые оправдания ее поведению или извинения. И тем более не хотел слушать о Кристиане.
Погрузившись в размышления, Драко не заметил, как Гермиона приблизилась к кровати. Он очнулся, когда ее теплая ладошка коснулась его лица.
— Прости меня.
Драко почувствовал, как ее губы почти невесомо коснулись его щеки.
Впервые в жизни Малфой не знал, что сказать: он ожидал что угодно, но не это. Гермиона Грейнджер снова поразила его.
С каждым разом он открывал в ней новые черты: удивительная сила духа, индивидуальность, легкость в отношениях с окружающими людьми, проницательный ум и поистине неиссякаемая любовь к жизни.
Грязнокровка Грейнджер с факультета Гриффиндор, которую Малфой ненавидел почти все школьные годы, оказалась интересным человеком.
Гермиона медленно опустилась на кровать и нерешительно прижалась к Гриму. Драко едва сдержал порыв обнять ее. Чувствовать ее так близко, вдыхать сладостный аромат ее волос было пыткой.
«Глупо отрицать очевидное».
Когда же все началось? Когда видеть, разговаривать или находиться рядом с ней стало для него необходимым?
Он не мог дать четкого ответа.
Ветреным сентябрьским днем Гермиона неожиданно ворвалась в его жизнь и навсегда изменила ее. Незаметно из презренной грязнокровки превратилась в его друга. Именно ее в день смерти матери, после совершения кровной мести, после потери самого себя, он хотел видеть. И никого больше.
Когда Драко вернулся в школу и срывался на всех из-за своего горя, боли, безысходности, то неожиданно для себя почувствовал, что нуждается в Грейнджер. Он летал вместе с ней, упивался полетом, свободой и невиданной легкостью, которую она ему подарила, просто находясь рядом.