Грим
Шрифт:
Она слишком близка к разгадке. Слишком… Но об этом он подумает позже.
Что все-таки могла знать чокнутая преподавательница? Что могла разболтать коллегам или другим ученикам? Что знала о его смерти и искуплении?
В кабинете на восьмом этаже и прилегающей к нему комнате, пропахшей хересом, пыльными старыми вещами и благовониями, преподавательницы не оказалось. Драко с отвращением осмотрел пустые бутылки, сваленные в кучу под кроватью, затертые книги по прорицаниям с заметками на полях, засаленные магические карты,
Наплевав на все предосторожности, Драко трансгрессировал к двери в учительскую. Еще не успел прикоснуться к дверной ручке, как дверь сама распахнулась и оттуда вылетела запыхавшаяся Грейнджер. Они столкнулись.
Девушка наклонилась, чтобы поднять книгу, при столкновении выпавшую из рук слизеринца, но полный злобы окрик остановил ее:
— Не трогай! Мне что, потом учебники после тебя мыть?
Боль. Обида.
Пальцы Гермионы замерли в воздухе в дюйме от обложки. Гриффиндорка выпрямилась, ее лицо выражало лишь презрение, боль и обида были спрятаны в глубине глаз. И лишь Грим мог разглядеть их.
— Знаешь, Малфой, я не вижу в тебе ничего, кроме жесткости.
— А я вижу в тебе большое одиночество, — с издевкой сказал Малфой, — даже рядом с твоими ненаглядными Уизли и Поттером.
Взгляд Гермионы переместился куда-то вверх, на лице отобразилась горькая ирония. Драко посмотрел в то же направление и увидел ветку омелы, подвешенную к потолку.
— Есть человек, рядом с которым я не чувствую одиночество, — сказала Гермиона и чуть ли не бегом покинула коридор.
— Есть человек, рядом с которым я не бываю жесток, — произнес Драко в пустоту.
*
Гермиона оглядела гору чемоданов, клетку с ухающим Сычом, свертки с метлами и через силу улыбнулась ребятам.
— Так непривычно, что вы уезжаете, а я остаюсь…
— Гермиона, это ведь ненадолго! — произнес Рон. — Ты сдашь все контрольные и сразу же приедешь на Рождество в Нору. Вся моя семья будет очень рада тебя видеть.
— Я не приеду, — грустно ответила Гермиона.
— Из-за Лаванды? — уточнила Джинни, раздраженно взглянув на Рона.
— Нет, — соврала Гермиона. — Родители хотят, чтобы я отметила праздник с ними. Вы понимаете: после болезни отца…
— Может, Новый год отметишь с нами? — с надеждой спросил Гарри. — Отказать самому Министру Магии ты не сможешь.
— Всегда мечтала о Новом годе в кругу министерских работников и журналистов! — с сарказмом произнесла Гермиона. — Не думаю, что я там жизненно необходима.
— А как же наша «всемогущая» троица? — заметил
— На время превратится в дуэт.
Гарри и Рон одновременно вздохнули и обняли Гермиону.
— Если не можешь — не приезжай. Но мы тебя обязательно навестим, — заверил ее Гарри.
— Звучит как угроза, — произнесла Гермиона, обняв на прощание Джинни. — Передавайте привет Молли, Артуру, Джорджу, Флер, Биллу и, конечно же, малышу Тедди.
— Хорошо.
— И, Гарри, не слишком балуй своего крестника! Не вздумай купить еще одну коробку шоколадных лягушек: ты и так скупил половину «Сладкого королевства».
— Да, профессор Грейнджер, — шутливо произнес Гарри. — Жди нас с Тедди в скором времени!
Ребята залезли в карету, Гарри и Рон высунулись из окна и махали Гермионе до тех пор, пока карета не скрылась из виду. Гриффиндорка тяжело вздохнула, пытаясь сдержать предательские слезы. Не помогло.
В Хогвартсе стояла непривычная тягостная тишина, почти такая же бывает в больницах и была в соборе Ренгвальда Оркнейского. Гермиона поежилась от воспоминаний. Чудо, что они выбрались из Тарбета.
Но чудо ли? Ощущение чего-то неправильного, трагичного и неприятного преследовало ее с момента возвращения в школу.
Рождество обещало быть таким же безрадостным, как и предыдущее. Гермионе не хотелось никого видеть, хотелось спрятаться от окружающего мира, скрыться в комнате и неотрывно смотреть в огонь, а может, обнять подушку и хорошенько выплакаться. Возможно, тогда в душе рассеялась бы мятежная, неизъяснимая тоска.
Но на это нет времени. Необходимо выполнить обязанности старосты: проверить списки учеников, оставшихся в Хогвартсе, составить график дежурств на следующий семестр.
«Надоело, как же все надоело».
В Хогвартсе помимо Гермионы оставалось еще двенадцать человек: пятеро гриффиндорцев, четверо пуффендуйцев, двое когтевранцев и один слизеринец.
Малфой.
Гермиона изрядно удивилась, узнав о том, что он единственный из всего факультета остался на каникулах в Хогвартсе. Неужели у него нет друзей, с которыми можно было бы отпраздновать Рождество?
Драко Малфой. От одного звучания этого имени внутри становилось гадко и противно. Когда Трелони назвала его гримом, Гермиона на короткий миг ужаснулась, представив, что Малфой действительно является таковым.
Абсурд, бред, нелепость. Немыслимо даже на миг представить это, оскорбить подобной мыслью Грима.
Малфой — это Грим? Большей глупости в ее голову еще не приходило. Единственное, что у них было схоже — голос. Но в остальном Грим и Драко Малфой — два разных человека, с различными принципами, взглядами на жизнь и отношением к Гермионе.
«Хватит забивать голову подобной ерундой! — твердо приказала себе Гермиона. — Радуйся приближающемуся празднику и тому, что с твоими родителями на самом деле все нормально».