Грим
Шрифт:
— Это не твоя забота.
— Ты посмотри на Хью! Сюрприз ему явно понравился. Последняя ночь холостяком, как-никак.
— Видела б его Анабель. Но это Мерлин не приведи, — добавил он тихо, сделал глоток из кружки и поперхнулся. — Что за дрянь здесь называют пивом?
— Нормальное пиво, — пожал плечами Аарон, наблюдая за каждым движением танцовщицы. — Не нравится — закажи виски. Здесь оно лучшее во всей округе, спроси любого — он подтвердит.
Он поймал заинтересованный взгляд пухленькой официантки и жестом позвал ее. Виски оказалось отменное. Жгучая жидкость разливалась по телу горячей
Хмельной поцелуй, мягкое податливое тело, блестящие от желания глаза. Он оказался в темном узком помещении, заваленном картонными коробками.
— Подожди, резинку забыл… Без этого никак.
— Что за «резинка»?
— С какой ты планеты? — рассмеялась официантка.
А потом он просто позволил собственному сознанию раствориться в ощущениях…
Сигнал к подъему разбудил Аарона. Фрэнк хмуро глядел на него с соседней койки, будто хотел что-то сказать, но не решался. Резкий прерывистый крик отвлек его внимание. Охранники суетились и не спешили вести заключенных на завтрак.
— Кто-то покончил с собой, — предположил Радж, прижавшись к решетке и пытаясь разглядеть, что творится снаружи.
— Тогда можно еще поспать. Пока не уберут, нас не выпустят, — грубовато добавил он и снова забрался в кровать.
— Здесь самоубийства — обычное дело, — сообщил Радж, последовав примеру Фрэнка.
Аарон стоял лицом к фасаду главного здания Сабаньенты — монументальному сооружению из гигантских грязно-серых каменных блоков с редкими темными квадратами окошек. Воплощение нерушимости: ничто и никто не сломит ее. Тот молодой парень, тело которого сейчас закапывали на просторном заднем дворе, не выдержал ее подавляющей мощи. Сабаньента выплюнула его из своего прожорливого чрева подобно обычному мусору.
«Подобно мусору она выплюнет и меня».
И его тело будет покоиться на заднем дворе рядом с сотнями других. Благо, места еще много.
Но он ведь даже знал, виновен ли. Аарон чувствовал себя втянутым в чудовищную игру, правил которой не понимал. Единственной целью было выжить. Память подкидывала подсказки в виде обрывочных воспоминаний, которые пока не складывались в единую картину.
Прислушавшись к себе, Аарон попытался понять, способен ли на убийство. И внутренний голос ответил ему.
Он был виновен.
Один из надзирателей за арестантами, проходивший мимо Аарона, уставился на него и провел двумя пальцами по шее. На некрасивом лице расплылась широкая улыбка.
— Я скормлю твои внутренности псам, — вкрадчиво заверил он с сильным испанским акцентом. — А пока можешь, наслаждайся свежим воздухом.
Надзиратель сильно потел, и Аарон с каким-то отстраненным отвращением наблюдал, как капли пота стекали по его вискам, с носа, скапливались блестящим отблеском над верхней губой. За ним в отдалении маячили испуганные лица Фрэнка и Раджа, которые мысленно приказывали Аарону держать язык за зубами. Едва ли он их слышал.
— Тогда попрошу удалиться от меня как можно
На крысином лице отразилось непонимание, удивление и злость. В установившейся тишине удар кулака о челюсть арестанта прозвучал неожиданно звонко.
Аарон лежал на земле, ощущая, как рот наполняется кровью. Охранник несколько раз пнул его ногами в живот, не давая подняться. Неожиданно яркая мысль вспыхнула в сознании Аарона: это уже происходило. Но в прошлый раз вместо удушающей жары был проливной злой дождь.
Где-то вблизи раздался лай собак, и Аарон увидел бегущих к нему охранников и собак, вырвавшихся с поводков. Четвероногие твари окружили его и грозно, захлебываясь, залаяли на своих хозяев.
— Чего уставились? Стреляйте по чертовым псам, только в Фишера не попадите! — раздался приказ обезумевшего от ярости надзирателя.
— Не надо! — произнес Аарон. Он наклонился к одной из собак и, глядя в блестящие умные глаза животного, мысленно попросил их оставить его. — Я справлюсь, бой.
Псы моментально успокоились и побежали обратно, минуя остолбеневшую охрану.
— Колдун, — произнес кто-то из заключенных. И его тихие слова волной разнеслись в толпе грязных арестантов.
— В карцер! — огласил надзиратель. — А прежде разъясните ублюдку, что охранников надо уважать.
В карцере не было ничего, кроме голых стен, по которым стекала зловонная жижа из прогнивших труб, и ржавого ведра для естественных нужд. Аарон лежал, распластавшись на полу, так, как его оставила охрана. Они били умело, не сломав ни единой кости, но превратив тело в сгусток болезненных ощущений. Холодные влажные камни заглушали боль, поэтому Аарон не спешил подниматься. Он впал в тревожное болезненное забытье. Что-то темное вырывалось из-за тонкой стены в подсознании, скрывающей воспоминания прошлой жизни.
В сгущающихся сумерках белый песок блестел серебром, фиолетовые силуэты пальм с растрепанными листьями выделялись на фоне закатного неба, а море блестело красноватыми бликами заходящего солнца.
— Ты не хочешь мне ничего объяснить? — девушка с растрепанными каштановыми волосами выглядела сильно разозленной. Щеки горели ярким румянцем, в красивых глазах вспыхивали искорки ярости. И даже ее желтое платье трепетало от ветра как-то сердито.
— Нет.
Он чувствовал ласковое прикосновение нагревшегося за день песка к голым ступням. Но сегодня оно не успокаивало, как и шум волн вечного безразличного моря. Злость душила его, ярость разносилась по телу вместе с кровью, а желание туманило голову.
— Не хочешь или не можешь?
— И то и другое. Сейчас ты ненавидишь меня, а после рассказа испытаешь отвращение. Мне не хочется этого.
— Черт с два! Ты не можешь колдовать, но когда рядом убивают девушку, первый узнаешь об убийстве и едва не обращаешься в Грима на глазах у десятка гостей. Если б тебе не удалось обуздать внутреннего зверя, сюда бы точно явилась команда стирателей памяти. Я даже думать не хочу, что бы мы врали им!
Но ко всему прочему, ты говоришь об отлетевшей душе и теряешь все силы. Что, по-твоему, я должна думать? Бояться убийцу или тебя?