Грим

Рerson

Драко трансгрессировал прямо в здание морга. Некоторое время заняли поиски в картотеке, наконец, Малфой нашел то, что искал.

Он никогда не боялся мертвых, считая, что бояться надо живых. Драко, конечно, много кому насолил, сделал гадостей, но он же никого не убивал…

До того времени, пока он не стал Гримом, до того времени, пока убийства не стали его профессией.

Драко узнал водителя мгновенно. Из памяти еще не стерлось его удивленное лицо, когда сегодня утром душу этого человека затягивала трясина. Узкие глаза, огромная татуировка на руке.

Теперь

все встало на свои места. Драко балансировал на границе потустороннего и живого миров. И мог видеть души умерших людей, ведь, по сути, он тоже умер, был ожившим мертвецом. Сердце Малфоя не билось. Он заметил это не сразу, спустя какое-то время. Чего-то не хватало, и только потом он понял, что не слышит привычного сердцебиения. Он не знал, как его организм работает, но все было по-прежнему. Он ел, спал, только в грудной клетке ничего не билось…

Наверное, именно поэтому он был и не живым, и не мертвым; поэтому призраки для него были словно хрустальными, он не мог пройти сквозь них; поэтому фестралы почувствовали это, в отличие от «всемогущих» магов.

Малфой и сам не осознал, как трансгрессировал на парапет Бруклинского моста. Холодный ночной ветер отрезвил его, успокаивая. Малфой нырнул вниз, не накладывая никаких маскирующих чар. Ветер свистел в его ушах, блестящая в темноте поверхность пролива Ист-Ривер все приближалась. Драко почти коснулся ее, в последний миг притормаживая и планируя над водой.

Он не боялся, что кто-то его увидит. Сама мысль летающего человека была абсурдна. Но, как ни странно, была правдой.

За эти три месяца Драко свыкся с мыслью, что он Грим, свыкся со своими новыми возможностями и обязанностями, на которые он был обречен. С течением времени у него появлялись новые способности, новые тревожные вопросы и еще более тревожные ответы.

*

Тишину темной комнаты огласил громкий звон будильника.

«Какой противный звук!» — подумал Драко. Не открывая глаза, он мысленно произнес заклинание. Послышался новый звук: удар чего-то тяжелого о стену. Звон будильника прекратился.

Минуты через три в голову слизеринца пришло осознание того, что будильник он поставил не случайно. Еще через минуту он вспомнил, что перед завтраком должен зайти к директору.

«И чего ей так не терпелось со мной пообщаться? Не могла назначить встречу попозже?»

Малфой должен был зайти в кабинет директора в полвосьмого, за полчаса до завтрака. Сейчас часы показывали 7:05.

Драко поспешно принял холодный душ, чтобы хоть как-то проснуться. Он вернулся в Хогвартс в полпятого утра, всю ночь летая в небе над Англией. Два с половиной часа сна Малфою явно не хватило, и теперь он угрюмо рассматривал в зеркале свое лицо с покрасневшими от недосыпания глазами.

Хотелось грызть свое отражение в зеркале зубами.

«А вот этому милому желанию Грима не следует давать волю!» — подумал Драко. На секунду ему показалось, что стены ванной, отражавшиеся в зеркале, исчезли, уступая место чему-то черному.

Малфой моргнул —

видение исчезло. Поспешно списав все это на недосыпание, он пошел одеваться. До встречи с директором оставалось еще пять минут. Профессор МакГонагалл не любила опозданий.

Чтобы не опоздать, Драко трансгрессировал ко входу в кабинет, охранявшемуся двумя горгульями. Кроме них и миссис Норрис перемещение старосты школы никто не заметил.

И теперь Драко стоял перед двумя горгульями, размышляя о том, что директор не дала ему пароля от своего кабинета.

Но долго ждать ему не пришлось. В тот же момент по винтовой лестнице спустилась профессор МакГонагалл.

— Доброе утро, мистер Малфой. Надеюсь, я не заставила ожидать вас слишком долго.

— Доброе утро, директор. Я прибыл только что.

Окончив обмен любезностями, директор сделала жест рукой, приглашая Драко следовать за ней.

Любой человек всегда оказывает определенное влияние на площадь, будь то дом, комната, кабинет. Драко был в кабинете директора всего один раз, тогда, на шестом курсе, его вызывал к себе Дамблдор. Тогда его, как и многих других, поразила обстановка этой просторной комнаты, полной необычных серебряных предметов, которые непрерывно вращались, жужжали, выпускали небольшие клубы дыма.

Теперь же эти волшебные приборы исчезли, занимая почетное (и пыльное) место в шкафах. Посередине кабинета стоял громадный деревянный стол из бывшего кабинета профессора МакГонагалл. На столе горой возвышалась стопка пергаментов, в шкафу виднелись папки с документами, датированные разными годами — директор любила порядок во всем, особенно в документации.

— Мистер Малфой, устраивайтесь поудобнее, — предложила профессор МакГонагалл, указывая на стул.

— Благодарю, — учтиво произнес Драко.

Некоторое время директор молчала, разглядывая из-под очков Малфоя.

— Мистер Малфой, я бы хотела обсудить с вами ваше назначение старостой школы. Многие ученики, да и преподаватели, были удивлены моим решением. Но для этого были определенные причины.

Драко молчал, внимательно слушая каждое слово директора.

— Я думаю, многие слизеринцы заметили некое отчуждение в лице представителей других факультетов и некоторых преподавателей. Это все касается событий, произошедших за последний год. Во время директорства Снейпа факультет Слизерин был на привилегированном положении, в отличие от других факультетов. Что не могло не посеять раздор между учениками. И во время прямой опасности от Того-Кого-Нельзя-Называть факультет Слизерин показал себя не с лучшей стороны.

В голову Малфоя тут же пришли воспоминания. Пэнси Паркинсон предлагала выдать Темному лорду Гарри Поттера в обмен на то, чтобы он не нападал на школу. Помнится, тогда Гриффиндор, Когтевран и Пуффендуй встал на защиту Избранного.

— Да, я помню. Также я помню и то, что некоторые хотели использовать слизеринцев как заложников. Ведь на моем факультете много детей Пожирателей.

Профессор МакГонагалл нахмурилась. Она знала об этом и о том, что подобное желание возникало у многих, у очень многих…