Грим
Шрифт:
Профессор Морисон быстро провел перекличку класса, удостоив широчайшей искренней улыбкой Гарри Поттера. Как, впрочем, и многие учителя.
— Здравствуйте! — произнес он. Ученики произнесли угрюмое «Здрасьте!».
Но это ничуть не смутило преподавателя.
— В этом году вы сдаете ЖАБА. И моя задача на должном уровне подготовить вас к этому, — произнес профессор. — Я понимаю, что я новый преподаватель, я не учил вас предыдущие шесть лет, вы не знакомы с моим методом преподавания и так далее до бесконечности. Профессор МакГонагалл описала
— Да ладно! — недоверчиво сказал Рон.
— Это ты, наверно, про себя! Еще бы ты был способный, — послышался тихий ехидный голос Блеза Забини.
— Это МакГонагалл явно обобщила, Уозлик, тебя в списке способных точно нет, — подержал друга Малфой.
— Тихо! — громко произнес профессор, в классе наступила тишина. Рон незаметно для преподавателя показал слизеринцам неприличный жест. — В этом году вы приступаете к изучению самых сложных превращений с человеком. Первый семестр мы будем изучать трансфигурацию человека в объекты неживой природы, второй семестр посвятим трансфигурации в животных, птиц и тому подобное.
Кто скажет мне, почему трансфигурация человека в живых существ более сложная?
Гермиона отработанным жестом подняла руку. Привычка отвечать на все вопросы осталась, никуда не исчезнув за прошлый год.
— Трансфигурация человека в животных и птиц сложнее, так как требует трансформации всех живых тканей, костей, позвоночника и нервной системы человека в животного. Живые клетки человека всегда сложнее поддаются трансфигурации.
— Отлично, мисс… Грейнджер. Пять балов за ваш ответ! И продолжим.
Профессор Морисон преподавал хорошо. Он доступно объяснял материал, а если кто-то не понимал, то разжевывал материал до того времени, пока ученик не поймет.
«Тут бы и Гойл понял!» — говорил Гарри в таких случаях. Грегори Гойл Трансфигурацию не посещал, так как набрал по СОВ самый низкий балл из всего класса.
Первые две недели учебы в Хогвартсе пролетели незаметно. Ученики снова привыкали к укладу жизни в школе, к обязательному выполнению домашних заданий, к призракам, просачивающимся сквозь стены, Пивзу и окрикам завхоза Филча.
Деканом Гриффиндора все-таки назначали профессора Морисона, чему гриффиндорцы были очень рады. С плеч Гермионы Грейнджер свалилась часть обязанностей, что также не могло ее не радовать. Гарри все больше времени проводил с Джинни, гуляя по окрестностям Хогвартса, вдали от своих фанаток. А вот Рону Уизли слава была по душе. Его часто можно было увидеть окруженного толпой девчонок и рассказывающего про ограбление им Гринготса или вторжение в Министерство Магии. Эти истории, заметно приукрашенные в пользу Рона, уже мало походили на правду.
Первым «посетителем» больничного крыла стала Пэнси Паркинсон, которая обожглась ядовитым плющем на Травологии. Теперь она с возмущением рассказывала всем навещавшим ее слизеринцам, что растение чуть не убило ее и что профессор Стебль свихнулась, давая им работать с такими опасными растениями.
Чаще
Малфой же едва ли знал, что творилось в Хогвартсе. В свободное от занятий и худо-бедного выполнения домашних заданий время его не бывало в Хогвартсе. Он прибывал в школу поздно ночью после долгих полетов в небе или нечастых посещений ночных клубов.
Его отсутствие замечали только его друзья-слизеринцы, которые думали, что Малфой делает домашние задания, запершись в своей комнате. Они еще удивлялись такому рвению к учебе.
То, что у старост школы была своя комната, очень способствовало отлучкам Драко. Никто не видел, что он уходил или приходил, как было в общих комнатах.
Драко Малфой стоял в своей комнате, намереваясь покинуть ее уже навсегда и больше уже никогда не возвращаться в Хогвартс. Особого сожаления он не испытывал, может, легкую грусть, и то она была почти незаметная. Все же здесь прошли шесть лет его жизни.
«Но больше Грима здесь ничего не удерживает!» — пронеслось в голове Драко.
— Ошибаешься, Грим, — произнес чей-то негромкий голос.
Малфой тут же оглянулся в поисках источника голоса, но в комнате кроме него самого никого не было.
— Гоменум Ревелио! — тихо произнес Драко. Подчиняясь его голосу, комнату на миг накрыла тень. И ничего не произошло.
Кроме Малфоя людей здесь не было.
«Галлюцинациями я вроде бы не страдаю», — не очень уверенно подумал Малфой.
В комнате раздался смех, он исходил со стороны зеркала в ванной комнате. Драко осторожно приблизился к нему и заглянул. Вместо отражения светловолосого молодого человека зеркало показывало лицо Филиппа Гецова. Позади лица предыдущего Грима был мрак, иногда озарявшийся красноватыми вспышками, но никак не кафель ванной комнаты.
— Но как? — пораженно спросил Малфой.
Лицо Филиппа приняло удовлетворенное выражение.
— Ты не особо удивляешься, когда видишь отлетающую душу, а когда видишь меня, то думаешь, что страдаешь галлюцинациями.
С тех пор как ты умер и стал Гримом, прошло около трех месяцев. И пора бы тебе, наконец, посетить потусторонний мир, которого ты пока избежал. А также узнать о твоем новом задании.
— Задании? Я думал, моя задача — убивать…
— Не здесь, — голос Филиппа из насмешливого мгновенно стал серьезным. — У стен этого замка есть уши. А теперь иди за мной.
Малфой с иронией посмотрел на него.
— И как?
— Через зеркало, конечно же, — произнес Филипп, словно это была очевидная истина. — А я думал, ты умнее. Зеркало — связующий элемент между миром живых и миром мертвых. Пока ты сможешь проникать в потусторонний мир только через зеркальный проход, иначе тебя засосет трясина. Ты еще не готов к мгновенным перемещениям сквозь миры. Но позже научишься.
Филипп Гецов повернулся к слизеринцу спиной и исчез где-то в зеркальной дали того мира.