Грим

Рerson

Флер молчала, обдумывая что-то, Гермиона тоже, в упор глядя на нее.

— Зачем ты копаешься в этой исто’гии?

Рассказать об Ордене, цыганке Анабель, демонах Гермиона не могла. Но поведать часть правды, опустив подробности, — да.

— Флер, мне нужна любая информация о дочери Анжелины Марлок. Я еще и сама не разобралась во всем. Но точно я знаю одно: это дело крайней важности. От этого зависит очень многое, чего даже мой разум пока не может полностью охватить и понять.

Глаза Флер недоверчиво сузились, она глубоко вздохнула.

—

Это не очень п’гиятная история. И я бы не хотела, чтобы она стала известна широкому кругу людей. Сейчас ты поймешь, почему.

Здесь, в Б’гитании, мало кто знает о Ката’гине Марлок и о несмываемом пятне позо’га на ‘гепутации вейл. — голос Флер стал гневным. Акцент стал более заметным. — Она baisse. Павшая.

Ты ведь знаешь о нас. Мы к’гасивы, умны, обаятельны. Мы знаем, что надо людям, понимаем, что они чувствуют, умеем влиять на них. Особенно на мужчин. Они не могут устоять перед нашей к’гасотой. Иногда мы делаем это, не задумываясь. Мы п’госто так живем, дышим.

Такое увлечение похоже на действие амо’гтенции. Фальшивка, суррогат, имитация любви. Мы никогда не пользуемся нашими способностями в ко’гыстных целях. Это негласное п’гавило.

Ката’гина нарушила все правила. Она продавала свою красоту, свое тело мужчинам за деньги. Работала на улицах, в бо’гделях, в домах богачей. Слава о ней распрост’ганилась по Ф’ганции. Семья отказалась от нее, ее имя было п’гоклято всеми вейлами. Она больше не была нашей.

Но Ката’гина не ограничилась одним позором. Она стала во’говать с одним из ее многочисленных любовников. Они несколько лет грабили банки, дома богатых волшебников, у кото’гых ‘габотала Ката’гина. Но ее поймали и заключили в Нурменгарде с’гоком на пять лет.

В гостиной повисло молчание. Единственным звуком был шум моря за окном.

— А когда ее посадили?

— Точно не знаю. В начале девяностых годов. Сейчас она должна быть на свободе. Maman долгое время не рассказывала мне, считала, что я еще очень маленькая. Я все узнавала об’гывками. Так, слухи, подслушанные разговоры. Но однажды в школе мальчик с шестого ку’гса п’гедложил мне кое-что, сказав, что вейлы все такие. Тогда я заставила маму рассказать мне, чтобы знать, за что я отправила того мальчика в лаза’гет.

— Я понимаю, что прошу многого, — произнесла Гермиона, нервно теребя волшебную палочку, — но ты не могла бы выяснить, где сейчас Катарина?

— Ее адрес сложно достать, она пропала из магического ми’га.

— Флер, мне необходимо выяснить кое-что у Катарины! Она единственная зацепка…

— Во что ты ввязалась? Я надеюсь, в этом нет к’гиминала!

Гермиона усиленно покачала головой, пытаясь уверить Флер в том, во что сама не верила.

— Так и быть, я помогу тебе. Но я ничего не обещаю! П’гедставляю, что обо мне подумают…

Гермиона на радостях обняла Флер.

— Ладно тебе! — пробурчала Флер, освобождаясь из объятий Гермионы. — Главное, чтобы Билл не узнал, кем я инте’гесуюсь.

— Он

ничего не узнает, если только ты ему сама не скажешь. О моей просьбе лучше не распространяться. Кстати, как там Билл поживает?

Флер расслабилась, ее кулаки разжались, а на лице появилась счастливая улыбка.

— У нас все хорошо. Билл работает, ему увеличили за’гплату. Молли часто бывает у меня, мы с ней столько наплани’говали!

Следующие несколько часов Гермиона и Флер говорили о семье Уизли, об отношениях Рона и Гермионы, о войне, снова о рождении ребенка. Количество чашек на столе, съеденных пирожных и конфет быстро увеличивалось, а разговоры не кончались.

Гермиона вернулась в Хогвартс к шести часам, самой последней из всех учеников. Филч недовольно ждал ее у дубовых входных дверей, кутаясь в свою старую облезлую куртку.

В школе до сих пор действовали повышенные меры безопасности, что являлось для Филча дополнительной работой и головной болью. Завхоз за последнее время стал еще более желчным и придирался к ученикам по малейшему поводу.

— Чего так долго? — недовольно проскрипел завхоз. — Я должен тебя весь день ждать?

— Это ваша работа, — сухо ответила Гермиона, неприятно поморщившись, когда Филч ткнул ее Детектором Лжи в плечо.

В гостиной Гриффиндора было уютно и тепло. В камине весело потрескивал огонь, обогревая всех желающих. Гермиона сильно замерзла, возвращаясь из Хогсмида. Теперь же она чувствовала, как вместе с теплом к ней возвращается хорошее настроение.

Но что-то было не так, в гостиной висело подавленное настроение. Симус помахал Гермионе рукой в гипсе, Невилл поздоровался, стараясь не шевелить обмотанной бинтами головой. У Рона были подбиты оба глаза, у Гарри — рассечена губа. Многие гриффиндорцы были разукрашены россыпью синяков и царапин.

— Что здесь произошло? — удивленно спросила Гермиона, подойдя к Гарри. — Война? Волдеморт вернулся, и вы сражались с ним?

— Нет, — смущенно произнес Гарри.

Он рассказал ей обо всем, что произошло на стадионе.

— А потом мадам Трюк привела остальных преподавателей, и они все вместе остановили нас. МакГонагалл так кричала, что сорвала голос. И не она одна. В общем, всех участников ждет наказание.

— И правильно, — жестко произнесла Гермиона. — До сих пор не могу поверить, что в этом участвовала почти вся школа. А куда старосты смотрели?

— Они дрались вместе с остальными.

— Это поразительно! Как они могли? Они должны следить за порядком, а не нарушать его! Да за такое надо лишать значка! — бушевала Гермиона, потрясая кулаком в воздухе. — Они своими действиями подрывают престиж школы. Ты знаешь, что за драки в этом году исключают? МакГонагалл еще в начале года предупреждала всех.

— Но всю школу она не исключит.

— Не исключит, но наказание придумает точно. Не думаю, что кому-то будут сделаны поблажки, даже героям войны. Гарри, зачем ты ввязался в это?