Гринтерра
Шрифт:
Ночь беспросветным полотном накрыла город. Камалия уснула быстро, но даже во сне видела лицо, истекающего кровью Шиона. Затем, когда она должна была покинуть яму, её обволокла тьма, а под ногами оказалась бездонная пропасть. Дым, взявшийся из ниоткуда, начал обволакивать Камалию, постепенно приобретая очертания змеи, а когда девочка моргнула, то её и вправду обволакивала огромная тёмного окраса змея. Гладкая чешуя тёрлась о кожу, а голова змеи медленно, по спирали, поднималась вверх к голове Камы. По рассказам мамы, такие змеи должны были сжимать своих жертв, а затем и съедать, переломав ей все кости, но эта огромная анаконда не сжимала Камалию, скорее
— Чего стучишь? Все уже давно спят. — низкий тембр охранника смог остановить начавшуюся истерику.
— Там кровь! Там всё в крови! Я в крови! — Кама не понимала, что происходит. Ей казалось, что всё это плохой сон, но страх лечь обратно пересилил все остальные эмоции, включая былой страх перед тёмной королевой.
— Эх… Госпожа приказала сообщать ей обо всех странностях. — охранник протянул свою огромную руку маленькой рабыне. — Пойдём со мной, я провожу.
Большой, медленный и неповоротливый воротила с алебардой в одной руке вёл за руку девочку. В его хватке не чувствовалось злости, он казался просто добрым дядькой, что ведёт её к родителям. Когда парочка дошла до двери кабинета, то мужчина пару раз постучал толстыми пальцами в дверь. В начале было тихо, но затем она распахнулась и в темноте показался силуэт молодой девушки.
— Госпожа, ты приказала…
— Я помню, Олаф. Возвращайся к обязанностям.
— Хорошо, госпожа!
Олаф ушёл дальше по коридору, оставив Камалию перед порогом.
— Заходи, Камалия, или ты уже передумала?
— Я… Конечно! — рабыня зашла в кабинет, который постепенно начинал освещаться свечами, что зажигала Коджи.
— Итак, я смотрю, ты уже такая…храбрая.
— Ты сказала, что я должна тебе доверять и доказала это, поэтому…
— Значит, не выучила мой урок.
— Если никому не верить, как же тогда жить?
— Я тоже часто задаю себе этот вопрос, поэтому ты мне так нравишься.
— Нравлюсь?
— В тебе ещё не угас тот огонь надежды, тот огонь веры в людей. Поэтому я и заключила с тобой договор. После как станешь чемпионкой ямы, сможешь уйти из этого жуткого места. Хотя отпускать тебя жуть как не хочется.
— Ты странная, Коджи.
— Ахах! Странная?
— Да.
— Это почему?
— Потому… — кинжал, что Камалия стянула у ничего не подозревающего Олафа оказался у самой глотки смеющейся тёмной королевы.
— Ха! Ты хороша. Даже смогла меня растрогать. А теперь убери эту игрушку, пока я не отобрала её вместе с твоей рукой.
Взгляд. Разве нужно что-то большее для сильного человека, чтобы заставить паниковать своего врага? Рука девочки задрожала и медленно опустилась вниз. Змеиным взглядом сверху вниз, словно хищник, взирающий на свою добычу, Коджи Ренней смотрела на Камалию.
— Ты не смогла бы меня убить, даже если бы захотела. Ещё не доросла до убийцы. Ведь убийца никогда не думает о том, кого убивает, ведь это его ежедневное занятие.
— Ты вырвала язык Шиону?
— Да, это сделала я. Зачем? Ну это просто. Раб слишком много знал.
— Он не раб! Он
— О нет, моя сладкая. Он стал рабом уже давно, но ты не рабыня. Даже если я закую тебя в кандалы, даже если буква «Р» будет выжжена на всем твоём хрупком теле. Ты никогда не сможешь стать рабом.
— Это почему?
— Слишком глупая. — Коджи рассмеялась, а лицо Камы в миг стало красным. — Шион умер. И можно было бы сказать, что его убила ты, но, боюсь, старость тебя опередила.
— Но почему он тогда сражался со мной и пытался меня убить. Он чувствовал приближение своей смерти?
— Оу… Нет, моя сладкая. Люди могут всю жизнь ждать смерти и бояться её, но никогда не могут смириться с её приходом. — Коджи набила трубку табаком и белые струйки дыма выкатились из её маленького изящного носа. — Шион не хотел принимать скорую погибель и попросил копьё у моего стражника, чтобы иметь хоть какие-то шансы против такого бойца как ты…
— Но я не хотела его убивать!
— Но хотела выжить! И он тоже хотел выжить! Двоих выживших в яме не бывает. Лишь единицы удостаиваются такой чести. Поэтому он бился за жизнь, а ты встала у него на пути.
— Мне приснился сон, что меня обволокла огромная змея, а затем я начинаю тонуть в крови, а когда проснулась… — Камалия показала на окровавленную рубаху и штаны.
— Ахаха! Не бойся детка. Это мин-мин.
— Мин-мин?
— Ну да. Мин-мин. Такое бывает только у женщин, но похоже, что духи сочли тебя достойной зваться женщиной, поэтому теперь мин-мин будет случаться каждый месяц. Но знаешь, что придумали гринтерские жрецы для женщин?
— Мама мне никогда не рассказывала про мин-мин…
— Жрецы придумали вот это… — черноволосая девушка достала из одного из многочисленных ящиков своих шкафов маленькое растение, напоминающее по размеру палец. — Но сначала тебе нужно помыться.
После того как Коджи вымыла свою подопечную в личной бане, она выдала ей новую одежду: короткие шорты и новая бардовая рубаха с широким кожаным поясом, как нельзя кстати пришлись Камалии по размеру.
— Откуда у тебя эта одежда?
— Сменила как-то раз кожу рановато, вот и гардероб свой пришлось обновлять.
— И всё-таки ты странная, Коджи.
— Все мы немного странные, Лия. Разрешаю тебе сегодня спать на этом диване. Завтра твои шкуры заменят, и ты вернешься обратно. И, быть может, я покажу тебе город. Кстати… — темноволосая женщина наклонилась и взяла со старых одежд Камалии две серебряные монеты. — Это я заберу, в уплату твоей обновки.
Глава 15. Кто я?
Голова трещала по швам, будто всю ночь лежала между молотом и наковальней. Глаза отказывались открываться, признавая лишь мрак, которым окутывали их веки. Но тем не менее Ганджи лежал не где-то в переулке, в грязи, среди шатающегося сброда, а в очень мягкой и уютной постели. И хотя он уже начинал чувствовать амбре от своего долгого путешествия, а отросшая борода на лице заставляла чесаться, среди всего этого он почувствовал чей-то знакомый, давно позабытый запах — из аромата еловых иголок и терпкого виноградного сока. Открывать свои глаза и, тем более, отрывать голову от подушки, было невыносимо. А тело, что верой и правдой, привело Ганджи в эту дальнюю точку его путешествия без отдышек и долгого сна, ныло и болело, умоляя своего хозяина дать ему отдых. Но бывший рантар не смог удержаться и сделал то, чего столько времени ждала женщина, сидящая на резном деревянном стуле в дальнем углу комнаты.