Громкий шепот
Шрифт:
Эпилог
Макс
Год спустя
– Валери, почему вся машина в долбаных фантиках?
– Они не долбаные, а конфетные. – Валери пожимает плечами, демонстративно засовывая в рот конфету и пряча фантик в кармане пассажирской двери. – Я вчера простояла в пробке сто лет и чуть не постарела, когда возвращала Хоуп Нейту. Ты проводил почти два часа в машине с годовалым ребенком, который орет до того момента, пока не охрипнет? Нет. Так что мне нужно было как-то успокаивать нервы.
Резонно.
Хоуп
Мы подъезжаем к зданию, в которое заходим каждые выходные целый год.
Я смотрю на Валери и сжимаю ее бедро.
– Ты готова?
Она уверенно кивает.
– Да.
Эти люди и обстановка стали родными, поэтому, заходя внутрь, мы с улыбками и подшучиванием встречаем всех женщин, мужчин и старшую группу детей. Они, конечно, уже почти совершеннолетние, но мы все равно называем их «дети».
– Макс, ты, как всегда, шикарен, – говорит миссис Гудман – старушка, ставшая моей лучшей подругой в этом месте.
– Я же говорила, что она неровно к тебе дышит, – шепчет Валери, плюхаясь на стул по правую руку от меня.
– Ревнуешь к старушке, доживающей свой век?
– Не надейся, Гилберт, – фыркает она.
К нам подходит Мейсон и занимает место около Валери. Он, как всегда, широко улыбается и одной рукой пытается расстегнуть пуговицы пиджака.
– Я тебе помогу, – отзывается Валери, быстро расправляясь с поставленной задачей.
Это то, что мы делаем здесь: помогаем друг другу.
– Спасибо! – добродушно отвечает парень. – Ты всегда упрощаешь мне жизнь.
Валери лишь пожимает плечами, потому что это действительно мелочь, которая может облегчить жизнь таким людям, как он. Простой, но такой важный знак внимания, дающий понять, что ты не один.
Места начинают заполнять незнакомые люди из новой группы, с опаской и смятением поглядывая на все вокруг. Мы тоже когда-то смотрели на все с недоверием, но потом миссис Гудман начала подкармливать меня пирожками, и все вроде как обрело смысл.
Шум и болтовня в зале стихают, когда на сцену выходит Агата – наш бывший куратор.
– Всем добрый вечер! Сегодня особенный день, ведь мы принимаем в наш дом новых жителей. Не имеет значения, какого вы пола и возраста, ведь насилие может прийти в жизнь как женщины, так и мужчины, как в юности, так и в зрелости.
Агата права, тут собралось много людей совершенно разного возраста, но с одинаковой проблемой.
Мейсон – молодой парень, ему всего девятнадцать лет, но его мать не интересовал его возраст, когда она решила, что в пятнадцать лет ребенок должен достать ей наркоту. Парень не сделал этого, за что поплатился своей рукой. Психопатка просто обрубила ее топором.
Миссис Гудман – женщина, возраст которой я даже боюсь узнавать, потому что, возможно, она родилась еще до нашей эры. Ее морщинистое лицо покрыто ожогами от химикатов, потому что любимый муж после сорока лет «счастливого» насильственного брака, в котором родилось двое детей, плеснул в нее концентрированную серную кислоту.
Это лишь несколько примеров из кучи историй, вызывающих онемение
– Я очень рада, что направляла многих из вас, помогала вам встать и посмотреть на себя с другой стороны, – продолжает Агата. – Вы знаете, что с новичками приходит и новый куратор, поэтому прошу вас встретить аплодисментами девушку, которая влюбила в себя каждого человека нашего дома. Я передаю слово Валери Гилберт.
Мурашки пробегают по телу от волнения, хотя мне не нужно подниматься на сцену и убеждать запуганных людей открыться. Этот трепет и ком в горле больше связаны с невероятной гордостью за женщину, которая уверенно шагает к микрофону на высоких каблуках. Ее яркие волосы буквально освещают помещение, а улыбка растягивает красные губы. Валери берет микрофон и обращает взгляд в зал. Глаза сразу находят меня, и она выдыхает.
Я киваю, после чего ее мелодичный голос заполняет пространство.
– Всем привет! Меня зовут Валери, и я жертва домашнего насилия. Вы можете задаться вопросом: почему она говорит в настоящем времени? Но я лишь скажу: всем известно, что не бывает бывших наркоманов и алкоголиков. Так вот, бывших жертв домашнего насилия тоже не бывает. Мы просто принимаем это и учимся жить дальше. По-новому, по-другому. – Валери выдерживает паузу, продолжая смотреть на меня. – Я не буду говорить воодушевляющие слова о том, что исцеление легко окажется в ваших руках. Нет, приходя сюда, вы должны понимать: падения неизбежны, вы будете делать десять шагов вперед, а затем двадцать назад, и это нормально. Нормально рассыпаться на части и быть слабым. Для этого мы здесь и собрались, чтобы помочь друг другу поставить каждую потерявшуюся деталь на место. Чтобы стоять сейчас на этой сцене, я падала и поднималась множество раз. Когда мы впервые пришли сюда с моим ф… мужем…
Я улыбаюсь оттого, что она чуть не проговорилась, ведь мы до сих пор все еще в фальшивом браке.
– …казалось, что мне оставалось совсем чуть-чуть до этого великого слова «исцеление». Буквально пара шагов – и я буду на вершине. Но надежды быстро превратились в прах, когда мой обидчик – бывший муж – сидел в зале суда и смотрел на меня, как в тот день. В день, когда я умирала.
Во время суда над Алексом Валери изо всех сил старалась держать себя в руках, но произошло то, чего никто из нас не ожидал. Она сделала не то что двадцать шагов назад, она откатилась так далеко, что мне казалось, я никогда не смогу ее вернуть.
– И самое страшное, что когда зачитывали его приговор, я ощущала вину. Такую скользкую и тягучую, что хотелось самой сесть за решетку. Ведь как они все нам говорят: «Это все из-за тебя». Когда вы впервые посмотрите своему обидчику в глаза, в вас будет говорить злость, адреналин и жажда мести, поэтому вам будет казаться, что вы можете свернуть горы. Но затем, встретившись с этими глазами спустя время, вы почувствуете себя мерзко. Ведь это же вы ломаете человеку жизнь, отправляете его в тюрьму на долгие годы. На подкорке давно испорченного сознания так и будет крутиться: «Это все из-за тебя, ты виновата». Это нормально, ведь вы живые и в вас есть душа, чувство сострадания даже к самым ужасным людям.