Громкий шепот
Шрифт:
Лиам дает ему пять, а я просто вздыхаю, потому что в его словах слишком много лжи.
– Фу, вы такие противные, – кривится Аннабель.
– Нейт, ты испачкался в торте, иди умойся, – замечает Валери, и все фыркают от смеха.
Он громко цокает.
– Ты такая злюка, Валери.
– Какая есть, – пожимает она плечами.
И мне это нравится.
Я провожу за работой весь оставшийся вечер и составляю судебные монологи для нескольких заседаний, которые пройдут у меня на этой неделе. К сожалению или счастью, недостаточно
Мы ищем лазейки не только в законе, но и в душах присяжных, судей и прокуроров. Я выигрывал множество дел, взывая к гуманности и милосердию людей. Подобно игре в крестики-нолики, обыгрывал всех, оставляя пустыми самые привлекательные для очередного хода клетки поля. Но впервые я понятия не имею, какое место займет следующий крестик, оставленный Алексом. Это выводит меня из себя и заставляет покрываться испариной.
Я спускаюсь вниз, чтобы проветриться, и застаю Валери за просмотром какого-то видео на телевизоре. Женский голос устрашающим тоном рассказывает историю под мелодию из фильмов ужасов. Валери прячется под одеялом, обняв Брауни, но все равно периодически выглядывает, чтобы посмотреть одним глазом на экран.
– Что вы делаете? – усмехаюсь я, опираясь на спинку дивана позади нее.
Она вскакивает на ноги со скоростью петарды, прикладывая руку к сердцу. Брауни же в полусонном состоянии остается лежать на диване.
– Ты сумасшедший? – практически кричит Валери, пытаясь отдышаться. – Меня чуть удар не хватил! Нельзя же так подкрадываться! – Она проводит по лбу рукой.
Ее яркие волосы собраны в легкий пучок на макушке, а мелкие вьющиеся пряди обрамляют лицо. Щеки кажутся на тон ярче, чем обычно, а на губах ни следа помады – так она выглядит намного живее. Хотя мне нравятся все ее образы: с красными губами, высокими каблуками, юбками или платьями, в спортивных штанах и топах, в пижаме с подмигивающим облаком на заднице или трусиках с бантиком между ягодицами, которые мне посчастливилось увидеть сегодня утром. Это взбодрило меня лучше, чем крепкий кофе.
– Что ты смотришь? – спрашиваю я, отрывая взгляд от ее губ.
– Это разные загадочные истории про маньяков, исчезновения людей и…
Она делает заминку, а я, переведя взгляд на экран, уже читаю название видео.
«Он любил ее до гроба, который собственноручно сколотил».
– Про жертв домашнего насилия, – заканчиваю, и она медленно кивает, отводя взгляд. – Валери… – Я вздыхаю и подхожу к ней. – Ты не должна это смотреть, чтобы понять его поступки. Иногда люди умеют настолько искусно маскировать свои грехи, что сам дьявол их не нашел бы. Не говоря уже об ангелах, которые всегда верят в лучшее.
Она начинает ходить туда-сюда, словно пытаясь вызвать у меня головокружение.
– Я знаю. Но вдруг… Вдруг вместе с теми красными флажками я пропустила нечто более важное? – Она останавливается и раздраженно хлопает по стене ладонью. – Черт, я была как какая-то
Я разворачиваю Валери к себе, обвивая ее руки вокруг своей талии.
– Фальшивые объятия, Валери, – шепчу я.
Она кивает и крепко прижимается ко мне.
– Неважно, как быстро ты влюбился, – продолжаю на тон громче. – Дерьмо может политься из человека спустя десятилетия, а может и спустя несколько дней.
Было бы круто, если бы на лбу у людей были стикеры «мудак», «насильник», «убийца», «мошенница», «изменщица», «ужасный друг». К сожалению, их нет, и мы видим и верим в приветливую улыбку, не замечая гнили внутри.
Я немного покачиваю Валери из стороны в сторону.
– И в конце концов Анна же влюбилась в Кристоффа.
– Ты смотрел «Холодное сердце»? – бубнит она, утыкаясь лицом в мою грудь.
– Я дружу с Нейтом почти всю жизнь.
Возможно, это странно, но мой друг действительно заставлял пару раз смотреть с ним этот мультик. А еще возможно, нам требуется больше работать, чтобы не заниматься подобной чушью.
Валери пробегает ладонью по моему позвоночнику то вверх, то вниз, и делает ровный вдох.
– Ты невероятный, Макс, – повторяет она мои слова, сказанные ей ранее.
Я перемещаю нас на диван и включаю на телевизоре что-то, что не доведет до самоубийства. Например, ее сериал, который она постоянно смотрит.
Валери сворачивается в позу эмбриона и кладет голову мне на бедро, по другую сторону Брауни делает то же самое.
– Хочешь, я скажу тебе, кто является сплетницей? – сонно спрашивает она.
– Нет.
Потому что мне действительно интересно самому понять, кем, черт возьми, является эта сучка.
– Ну хочешь хотя бы намекну? Совсем капельку? Хотя бы первую букву. Или последнюю. Или цвет волос.
– Нет. У тебя есть Грейс для этого сериала. Мне неинтересно знать, кто она.
– Это не она, а он! – злорадно хихикает Валери.
– Да быть такого не может! Какая первая буква его имени? – Действительно, какого хрена? Это же «Сплетница», а не «Сплетник».
– Я знала, что тебе все-таки интересно. Теперь живи с этой информацией и мучайся, – ухмыляется Валери и удобнее устраивается у меня под боком.
Одна моя рука лежит на ее плече, другая на туловище Брауни. И это мой лучший вечер за многие годы. А возможно, и за всю жизнь.
Еще никогда я не испытывал таких чувств к женщине до секса. С моей бывшей девушкой и всеми остальными, с кем у меня были хоть какие-то отношения, все начиналось именно с него. Секс. Утро после секса, в которое вы либо с отвращением смотрите друг на друга, либо считаете, что можно повторить. Еще раз секс. Затем что-то типа отношений, в которых вы сначала летаете на розовых флюидных облаках, а затем до посинения трахаете друг другу мозги. Потом затишье, и уже не хочется, чтобы этот человек уходил, потому что все стало привычным. Ты выбираешь его, а он – тебя. Что еще нужно? Но спустя несколько лет оказывается, что ты даже не входил в планы этого человека.