Громовая жемчужина
Шрифт:
Чайный домик «У Прекрасной Азалии» имел репутацию одного из самых захудалых притонов квартала у Северной заставы. Его хозяйка, эта самая Прекрасная Азалия, склочная неопрятная старуха, хвалилась, что в молодости была знаменитой кисэн и, словно княжеская дочь, даже не знала, как выглядят деньги. К старости от ее баснословной красоты не осталось и следа, а денег она по-прежнему почти не видела, правда, по другой причине — ее посетители предпочитали столоваться в долг или расплачиваться краденым. Прекрасную Азалию это устраивало.
«Этого вора я не знаю, — подумала она, кланяясь гостю и стараясь разглядеть его лицо, спрятанное под низко надвинутой соломенной шляпой. — Чем со мной сегодня расплатятся за кров и стол? Не храмовой ли утварью?»
— Мир сему дому, хозяйка, — раздался хрипловатый голос из-под шляпы. — Славный домишко. Тихий, уединенный. А можно ли получить в этом гадюшнике чистую комнату с жаровней и ужин не из человечины?
Старуха угодливо захихикала, обшаривая взглядом гостя, который, к слову, и не подумал снять шляпу — видно, знал, куда пришел.
«Ишь ты, не вор, — подумала она, глянув на его руки. — Неужели и впрямь монах? Не иначе как назначил свидание какой-нибудь шлюхе и думает, что здесь сможет развлечься без помех».
— Всё, что пожелает преподобный, — зачастила она, ощерив в улыбке черные зубы. — Есть прекрасная комната с жаровней, пять сортов зеленого чая и бобовая паста с грибами на ужин…
Монах хмыкнул под шляпой.
— Бобовую пасту скорми псам, — сказал он. — У меня сегодня будут важные гости. Придут поздно, ближе к полуночи.
— Приготовить стол?
— Да уж лучше не надо, — монах окинул брезгливым взглядом сумрачное помещение с паутиной по углам и сунул старухе связку медных монет. — На соседней улице я вроде как видел приличную таверну, притащи оттуда доброй еды. Только смотри мне, старуха — никакой бобовой пасты! Жареное мясо, да побольше, и рисовый самогон, да покрепче.
«Ого, монах настроен решительно. Похоже, ночка будет веселая», — отметила Прекрасная Азалия.
— На сколько гостей покупать припасы?
Почему-то этот простой вопрос заставил монаха замешкаться с ответом.
— Купи на все деньги, — решил он наконец. — Я пока и сам не знаю.
К закату все было готово: единственная гостевая комната подметена, настелены свежие циновки, накрыт стол. Монах с невозмутимым видом уселся на лучшее место и так близко пододвинул к себе жаровню, что, казалось, вот-вот подожжет себе рукава. Раздираемая любопытством Прекрасная Азалия хлопотала вокруг стола, стараясь втянуть монаха в разговор и мимоходом заглянуть ему под шляпу.
Если бы она не так суетилась, то наверняка заметила бы, что на улице творится неладное. Обычно жизнь в квартале
— Что ж вы шляпу-то не снимете, преподобный? — не умолкая, болтала старуха. — Думаете, я такая любопытная? Нет, мне совсем не интересно, только о вашем удобстве и забочусь. Посетитель, так сказать, всегда прав. У меня в доме гость может быть спокоен за свою репутацию. Даже святому человеку порой надо немного развеяться, уж кому, как не мне, это понимать. Говорила ли я вам, преподобный, что в юности я была известнейшей…
Болтовню старухи внезапно прервали. Долгий заунывный вой долетел откуда-то со стороны ворот и постепенно затих вдалеке.
— Храни нас Семизвездный! — старуха побледнела. — Это еще что за напасть?
— Пес где-то воет, — равнодушно отозвался монах.
— Люди говорят, если в небо воет, то к пожару. А если в землю — то к смерти. Тьфу, тьфу, нечисть… Ой, опять!
Вой донесся снова, на этот раз ближе. Многоголосый, наводящий жуть. Снаружи послышался звук шагов, и в дверь поскреблись.
— А вот и гости. Слышишь, хозяйка?
Совсем недавно старуха лопалась от любопытства, а теперь ей почему-то совсем расхотелось открывать. «Надо было сразу выставить этого монаха», — с раскаянием подумала она.
— Мне что, самому открывать? — недовольно спросил монах.
— Сейчас, уже иду….
С замирающим сердцем Прекрасная Азалия отворила дверь, сама не зная, кого увидит, но заранее страшась, — и попятилась, не находя слов от изумления. Перед ней стояла женщина в великолепном одеянии из алого и черного шелка. Полы и рукава платья были так пышны, что едва проходили в дверь, а вычурная, украшенная гребнями, шпильками и подвесками прическа доставала до потолка. Лицо женщины было скрыто за расписным веером. Рисунок на веере, как и вызывающе яркая расцветка платья, ясно указывали на статус гостьи.
«Это же кисэн высшего ранга! — поняла потрясенная старуха. — Вот так монах! И откуда у него такие деньжищи? Храмовую казну разграбил, что ли?»
— Неужели я первая? — раздался из-за веера медовый певучий голос. — А, нет, кто-то меня опередил…
Роскошная кисэн, потеснив бормочущую приветствия старуху, проплыла в гостевую комнату. Снова раздался стук в дверь. Прекрасная Азалия помчалась открывать.
Третьим гостем оказался монах в точно такой же шляпе и рясе монастыря Семи Звезд — плечистый, воняющий мокрой шерстью, похожий на переодетого разбойника.