Громовая жемчужина
Шрифт:
Ким невольно окинул взглядом окрестные горы, заросшие темным лесом. В лагере хваранов они в безопасности, но всю жизнь здесь не просидишь. В душу ему закрался страх — и за себя, и за Мисук. Он ничем не может ей помочь.
— Кагеру знает, куда ты сбежала? — спросил он с тревогой.
Глаза Мисук сузились. Она отняла руку и сказала надменно:
— Если боишься — что ж, я и сама могу за себя постоять!
— Прошу тебя, Мисук, не обижайся! Ведь ты же сама сказала, что не можешь сама справиться с мокквисином. Ты правильно сделала, что пришла сюда. Колдовство Долины Цветов оказалось сильнее, чем стены монастыря. Но
Мисук, не дослушав, снова расплакалась. Ким мучился, не зная, что делать. Его слова ранили ее, но ведь они были правдой. Он реально оценивал свои силы. Даже с прежним Кагеру ему не удалось бы сладить, и Мисук, скорее всего, это понимала. Но все равно пришла за защитой именно к нему. Она, фея — к простому смертному… беглому послушнику, недоученному хварану…
Ким обнял ее и прижал к себе, словно надеясь закрыть собой от врагов. Мисук приникла к нему, как будто именно этого и ждала, и спрятала лицо у него на груди. Так же просто и привычно, как много лет назад кошкой приходила спать к нему в изголовье.
— Мисук, милая… я никому не позволю тебя обидеть, — прошептал Ким. — Оставайся здесь, со мной. Вместе мы одолеем их!
Вонхва появился как всегда неожиданно и бесшумно. Ким, с мечтательной улыбкой сидевший на крыльце, не заметил его приближения. Сухо ответив на вежливый поклон ученика, «государственный святой» осмотрелся, как будто пытаясь разглядеть следы феи в вечернем сумраке.
— Учитель, вы кого-то потеряли? — с невинным видом спросил Ким.
Он ничем не рисковал — Мисук давно ушла из лагеря.
— Да так, одного оруженосца. Он тебе не попадался? Говорят, ты обнимался здесь с каким-то нандо…
Ким побагровел, проклиная себя за попытку посмеяться над наставником.
— Всё совсем не так, как вы подумали!
Вонхва усмехнулся и прислонился к опорному столбу веранды.
— Близость, с мужчиной ли, с женщиной, в принципе, не противоречит пути Ветра и Луны…
— Да ничего же не было!
— Монахи Иголки, — хладнокровно продолжал вонхва, — считают, что женщина — вор, который крадет жизненную силу. Еще они считают, что бесконечное накопление силы возносит дух ввысь, к бессмертию… А мы так не считаем. Мы не верим в бессмертие. Во всяком случае, оно не для нас, обитателей Среднего мира. Сила бесконечна, ее нельзя копить. Ей надо просто учиться управлять. Набирать, отдавать, направлять в нужное русло… найти в себе источник, пробудить его… Близость с женщиной или, как говорят монахи, слияние двух хэ — один их самых действенных способов управления силой…
Ким краснел и молчал. Вонхва, впрочем, и не ждал возражений. Он проводил урок.
— Здесь, в лагере хваранов, мы готовим твое тело и дух к встрече с силой. И встреча эта состоится не раньше, чем ты будешь готов. Ты понимаешь, о чем я, не так ли? Нечего прятать глаза! Да, я о твоей фее. О маленькой тигрице, дочке ведьмы с Иголки и тамошнего горного духа, которая нахально бродит по лагерю и считает, что ее никто не видит. Которая не меньше тебя боится киримского демона и того, кто его послал. Ты не должен даже касаться ее, пока не закончишь обучение, — жестко произнес вонхва. — Близость с ней может причинить
— Я не знаю. Она же фея. Улетела, наверно. Как в песнях — «вознеслась на облаке».
— Так. Вижу, что с тобой говорить сейчас бесполезно. Только не надо считать меня тупым занудливым учителем, который только грозится попусту! Я ведь могу ее просто прогнать, и она не сможет войти в Долину Цветов.
Ким вспомнил о Тошнотнике, который бродит где-то поблизости, и улыбка сбежала с его лица.
— А почему бы ей не учиться вместе с нами? — предложил он.
Вонхва расхохотался.
— Вот предложение, которое сразу выдает в тебе уроженца Кирима! Обучать женщину в военном лагере!
Отсмеявшись, он добавил:
— На самом деле ты кое в чем прав. Сейчас об этом не любят вспоминать, но путь Ветра и Луны начался именно с женщины. Точнее, с двух сестер-близнецов, основавших первую школу хваранов. Юноши и девушки тогда учились вместе. Можно себе представить, как давно это было. Но потом одна сестра убила другую. Из-за мужчины… С тех пор девушкам сюда путь закрыт. Забудь, Ким. Это время давно прошло. Или еще не наступило.
— Тогда и я уйду!
— Нет, — отрезал вонхва. — Тебе надо закончить обучение. Недоученный хваран, не прошедший посвящения — что колесница на трех колесах. Двигаться может, но малейшая колдобина — и беды не избежать. Я не имею права отпустить тебя на погибель.
— Но что же делать?
— Подождать до посвящения. Она фея. Время для нее значения не имеет. Год, десять лет или сто…
— А я? Как же я?! Я же не бессмертный!
Лицо вонхва было непроницаемо.
— Я хочу, чтобы ты принял решение сам. Поверь, в этом решении больше мужества, чем в тайных свиданиях.
— Какое еще решение?
— Ты не должен видеться со своей феей до конца обучения. Я всё равно узнаю. И если еще хоть кто-то заметит ее в лагере, то она будет изгнана.
— Так вы не станете ее изгонять?
— Пусть пока прячется здесь.
Ким перевел дух и почти радостно сказал:
— Я согласен!
Вонхва одобрительно кивнул.
— Могу тебя утешить — это ненадолго. До праздника Ирвольсонсин осталось чуть больше месяца. Но мой долг тебя предупредить. Роман с небожительницей для смертного опасен. Любовь феи часто ставит смертного перед выбором, и этот выбор бывает очень жестоким…
— Ну и пусть, — счастливо улыбаясь, сказал Ким.
Глава 31. Посвящение
Кончились затяжные дожди и холодные туманы третьего месяца, в горы вернулось солнце. Казалось, цветет каждая травинка, каждый куст. Даже высоко в горах уже не оставалось сомнений — весна победила.
Праздник Всех Духов — Ирвольсонсин, — отмечали по всей империи в ночь весеннего равноденствия. Разводили огромные костры, наряжались в красное и синее: красный дарует земную силу, синий возносит дух к высям. Празднование начиналось на заре, с ритуального омовения. Все жители тайного лагеря — двести с лишним человек — собрались на пологом берегу ручья. В полной тишине выступили вперед пятеро, без одного дня хвараны, торжественно омочили руки и стопы, а вслед за ними с гиканьем и дикими воплями всей толпой кинулись в ледяную воду нандо, которым полагалось омыться целиком, с головой.