Громовая жемчужина

Гурова Анна Евгеньевна

— Какой ужас! Что-то случилось с твоей семьей?

— Ничего…

— Кто же заставил тебя постричься? Что ты натворила?

Солле молчала, безуспешно пытаясь вырваться. Теперь они поменялись местами — Ким тащил ее за собой, приговаривая:

— Нет уж, я тебя не отпущу! Ты сестра моего побратима, а значит, и моя сестра. А моя сестра никогда не будет шляться по улицам, позоря семью. Ты пойдешь со мной, Солле!

Вскоре они вступили в ворота Поднебесного Удела.

Глава 36. Переписанная клятва

Как Средний мир — всего лишь тень небес, так и весь стольный город Сонак — не более чем

отражение Запретного Города. От высоких стен императорского обиталища разбегаются городские кварталы, по мере сил и средств пытаясь вторить его красоте и совершенству. Не вина жителей, если у них не всегда получается — ведь для большинства из них Небесный Город так же недостижим, как и сами небеса. Если в Поднебесной Уделе еще видно подобие: зеленые сады за высокими стенами, то в ремесленных кварталах — в лучшем случае какое-нибудь древнее раскоряченное дерево на перекрестке, мешающее проезду, по случаю обитающего в нем духа увешанное разноцветными нитками и объявлениями. Над крышами лачуг возвышаются лишь каменные внутренние ворота. И повсюду кипит торговля. Продают всё что угодно — от сверчков в клетках до питьевой воды в тыквах. Торгуют под навесами и прямо на земле, под большими пестрыми зонтами. По улицам проносят паланкины, толкают грузовые тележки. Упряжных животных в Сонаке не встретишь — и без них грязно. Что ни дом — то лавка. На первом этаже идет торг, на втором женщины смотрят из окон, пьют чай на балконах и верандах.

Не то в Небесном Городе. На первый взгляд он кажется вымершим. Пустые, широкие улицы, мощенные каменными плитами так плотно, что травинка не прорастет. Колоннады, лестницы, дворцы, бесконечные стены. Вдоль них протянулись цепочки солдат внешней стражи. Стоят на карауле совершенно неподвижно. Только ветер шевелит вымпелы на копьях, да тени ползут вслед за солнцем. И не скажешь, что за этими стенами вот-вот начнется великолепная церемония. Новые хвараны приносят присягу императору.

Зал был полон народу. Неименуемый еще не изволил прибыть, и под золочеными стропилами стоял монотонный гул. В глазах рябило от красочных одеяний, слепило от сияния драгоценностей. Особенно в той стороне, где у возвышения недалеко от трона, особняком от прочих придворных и чиновником стояли хвараны. Всего их собралось около ста человек, исключая тех, кто вместе со своими гвардейцами нес службу в покоях императора. Ким не увидел среди них ни одного знакомого лица. Брат Сайхун давно уже перешел в регулярную армию и служил теперь где-то на юге.

— Подожди, скоро и мы встанем возле трона, — сказал Дон.

Пятеро молодых хваранов держались вместе. Лиу едва не гнулся под тяжестью золотого шитья, лица под боевой раскраской было вообще не видно. Сеннай волновался до дрожи в коленках.

— Сам государь примет наши клятвы! Ох, не могу поверить! Когда я его увижу, наверно, умру на месте! Это же все равно, что увидеть божество!

— Никто его не увидит, — возразил Мик. — И ты тоже. Императорский трон будет скрыт за пологом. А даже если и отодвинуть полог, то все равно без толку: на голове императора такая особая шапка с занавеской из нефритовых бусин, чтобы защитить его светлый лик от порчи. А если даже и снять эту шапку, то под занавеской окажется еще и серебряная маска, чтобы точно ни один бес не прорвался.

— Так мы его не увидим? — разочарованно протянул Сеннай.

— Зато услышим, — сказал Дон. — Ты что, брат, не понимаешь — тебя допустят к самому подножию трона! Так близко, что при желании сможешь коснуться Неименуемого рукой — чего я тебе делать не советую. Неужели ты не осознаешь, какая честь — подобное доверие?

— Нас

не пустят к трону, — сообщил Лиу. Разрисованное лицо его оставалось неподвижным, но голос прозвучал мрачно. — Видите тех людей у запретной двери? Вот кто будет стоять сегодня рядом с императором. А нас не допустят ближе чем на двадцать шагов, чтобы не занести скверну.

— Кто они такие? — возмутился Сеннай.

— Это Идущие в Рай…

Ким в беседе не участвовал и почти не слушал. Его донимало ощущение чьего-то пристального взгляда. Некто следил за ним из толпы, однако сам показаться не торопился…

Раздался резкий звук гонга, и сотни людей словно онемели — в один миг установилась мертвая тишина. Затем послышался шорох одежд и тихий стук: приглашенные и участники церемонии попадали ниц. Повеяло благовонным дымом. Заиграла райская музыка… Даже лязг оружия не мог заглушить божественных звуков.

Ким осторожно поднял голову и увидел: на помосте под балдахином, где только что было пусто, как по волшебству возник высокий шатер из золотой парчи. От зала его отделяла огненная преграда — несколько рядов светильников, как на алтаре. Ни один демон не прорвется через их очищающее пламя. За светильниками, возле трона, должны были по правилам стоять хвараны. Но вместо гвардейцев вокруг золоченого шатра толпились совсем другие люди. Группа чиновников, одетых с непристойной роскошью, все как один толстые, ярко накрашенные, с коварными и порочными лицами…

— Кто это? — шепотом спросил Ким.

— Евнухи, — с отвращением прошептал в ответ Мик.

Ким кивнул. Евнухи всегда составляли ближайшее окружение Неименуемого. В семье императора, иными словами, в его огромном гареме, без них было не обойтись. Официально их значение было невелико, но на деле — огромно. Порой именно они по-настоящему заправляли в Небесном Городе. Аристократы презирали их и, как могли, препятствовали их попыткам влиять на императора. Обычно люди не самые знатные — никто из родовой знати не согласился бы сделать карьеру такой ценой, — евнухи были готовы на все ради власти. Вот уж кто был предельно далек от учения Идущих в Рай. Но Ким с изумлением увидел, что у некоторых поперек лба тянется тонкая белая повязка.

— Почему хвараны стоят у стенок? — прошептал Сеннай.

— Хвараны нынче не в чести, — ядовито заметил Лиу. — Особенно из рода Енгон. Вы еще увидите…

Но вот музыка затихла — и снова запели гонги. Толпа, не вставая с колен, волной подалась назад. На пустое место вышли два высших чиновника империи. Историограф, отвечающий за Прошлое, и астролог, проникающий взглядом в Будущее. Историограф низко поклонился золотому пологу и торжественно произнес:

— Небо мы зовем небом, землю — землей. Имена нужны лишь для преходящего. Славься же, истинный правитель Неба и Земли! Славься, Неименуемый! Славься, безграничный! Славься, бессмертный!

— Славься, отец всего сущего! — подхватил придворный астролог. — О дух-хранитель, что реет везде и всегда! Посети и удостой нас своим взглядом!

Ким посмотрел на полог и подумал, что императору, скорее всего, вообще ничего не видно. От раздумий его оторвал призыв астролога:

— Да приблизятся Дети Ветра и Луны!

Один за другим юные хвараны поднялись с колен и вступили на пустое пространство. У Кима от волнения захватило дух, сомнения вылетели из головы; высокопарные слова долетали до него словно издалека. А историограф с астрологом всё вещали. Они произносили ритуальные фразы об иерархии миров, о божественной неименуемости империи и ее верховного правителя, о долге и верности, о богах и Бессмертных…