Громовой ястреб. Родина Волхвов
Шрифт:
Вольга снял с себя порванную, прожжённую рубашку, пропитавшуюся пылью и кровью во многих местах. Он осмотрел себя. Среди ран и ожогов проявился на коже золотой узор, напоминающий схематично изображённые переплетённые молнии. Воронкой вихревой они расходились от центра его груди к плечам, горлу и животу многочисленными ветвями.
Вольга рассмеялся. Слёзы выступили в уголках его глаз. Он всё ещё не мог поверить, что Перун признал его. Видел бы его сейчас старик Итильбер. Что бы он сказал? Что бы подумал? Успокоившись, Вольга надел, наконец, новую, украденную у брягов, белую рубаху и подвязал её своим пыльным, окровавленным поясом.
Нужно было идти. Итильбер хотел бы, чтобы посох его предков вернулся к его старым друзьям, а потому, скрепя сердце, Вольга отправился
4.
Несколько дней шёл Вольга по лесам и долинам. Того и гляди приходилось ему укрываться в оврагах и высоких зарослях от проносящихся мимо него нужских разъездов. Время от времени попадались ему на пути и сожжённые деревни. В них он старался не заходить. В первый же день после побега из бряжского лагеря, он наткнулся на сожжённые избы и решил, было, посмотреть, не осталось ли в деревеньке выживших, не нужна ли раненым помощь. Но добравшись до главной улицы, он обомлел: земля была чёрной от сажи и прошитой крови. Тела мирных жителей: мужиков, женщин, детей и стариков, были насажены на острые колья, что лесом стояли вдоль главной дороги. Отрубленные головы жителей лежали невысокой горой прямо в центре селения.
Холодные настали дни, и Вольга часто дрожал под порывами пронизывающего ветра, неспешно бредя по пустующему большаку. Оттого и не устоял он, когда увидел на одном из тел шерстяной тёмно-зелёный плащ. Снял он его осторожно с безголового застывшего тела и накинул на свои плечи. От плаща ещё веяло могильным холодом, но всё-таки рано или поздно плащ должен был отогреться и позабыть свою скорбь о почившем хозяине, принимая в себя тепло новых, живых плеч.
Однажды ночью, собравшись устроиться на ночлег у корней раскидистой ели, что росла у дороги, заслышал Вольга приближающийся топот копыт. Юноша взял узелок с посохом и схоронился в высоких камнях, что стояли неподалёку. Там его всадники заметить не могли, уж очень густая тень ложилась на него в каменистой расщелине под громадным валуном, под который парень забился, будто полевой змей. Сам же он мог оттуда хорошо видеть дорогу. Топот становился всё громче и вот уже появились из-за поворота лесной тропы нуги-всадники.
Вольга сразу отметил, что всадники были не простыми воинами, что напали на лагерь брягов. Сбруя конская была позолочена, шерстяные попоны с многоцветными причудливыми узорами были шиты серебряными нитями, а рукояти сабель посверкивали драгоценными каменьями. Поверх отороченных мехом кожаных курток или тканых халатов, перехваченных широкими кушаками, всадники были одеты в латы из прямоугольной чешуи с большими прямоугольными плоскими наплечниками-щитками, закрывавшими руку от шеи до локтя, но совсем не мешающими движеням рук. На головах у них были остроконечные шлемы или меховые шапки, спадавшие острыми хвостами на спины. У седла каждого воина крепился колчан с чернопёрыми стрелами, да тугой степной лук, небольшой, но собранный из разных древесных пород, от чего гибкость его плеч позволяла метать стрелы ещё дальше, чем могли себе позволить простые луки брягов или же местных охотников. Впереди ехал плотного сложения кочевник с круглым лицом и длинными чёрными усами. Конь его был облачён в чешуйчатую броню, как и кони лучших воинов, что его окружали. Он настороженно поглядывал по сторонам и раздавал команды. На крупе некоторых лошадей были привязаны тюки с награбленными в деревнях припасами. Некоторые всадники держали высоко над головами факелы, освещая дорогу себе и товарищам.
Глядел Вольга на колонну всадником и кулаки его сжимались сами собой. Что они наделали там, в его родной деревне? Сумел ли кто уцелеть после их нашествия? Юноша чувствовал свою слабость как никогда. Его тянуло вырваться из-под скалы, наброситься на разбойников и выжечь их сердца гневом перуновой молнии, но… колонна всё не кончалась. Не меньше двух сотен всадников проскакало мимо Вольги, прежде чем земля перестала содрогаться под ударами конских копыт. Ещё долго юноша смотрел вослед уезжающим врагам, так беззаботно скачущим
Однажды утром Вольга встретил беженцев из недалёкой деревни и те поделились с ним хлебом. Они просили юношу присоединиться к ним, но тот отказался, ибо их путь вёл на восток в сторону хорошо укреплённого города Древограда, а Вольга спешил на север к Громовому холму. Расстались они тепло и пожелали друг другу удачи на пути. И вот, теперь, вечером, присев у жаркого огня, он с наслаждением достал подаренный хлеб из узелка и вдохнул его аромат. Буханка была ещё мягкой и пахла невероятно вкусно. Юноша уже хотел откусить от неё хрустящий кусочек, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд: из кустов на краю поляны за ним явно кто-то наблюдал.
Он присмотрелся и заметил в темноте небесно-синие глаза. Отчего-то ему сразу почудилось, что обладатель таких глаз не может быть опасен. Увидел он в глубине этой волшебной синевы лишь страх, голод и… одиночество, столь знакомые ему чувства. Вольга разломил буханку напополам и положил половинку на другой конец поваленного ветром дерева, на котором сидел сам. Кусты зашуршали в предвкушении, и Вольга демонстративно отвернулся, принявшись ковырять костёр палкой, подправляя слишком отдалившиеся от центра дрова. Скоро краем глаза он увидел, как из кустов вытянулась белая человеческая рука. Она попыталась схватить хлеб, но никак не могла дотянуться. Тогда из темной листвы показалось голое плечо и сразу за ним девичье лицо с высунутым от натуги языком. Черты её были миниатюрные, нос маленький и вздёрнутый, глаза большие, ярко-голубые, а губы тонкие и бледные. Копну каштановых, отдающих медным блеском, волос, укрывала верхняя половина головы рыси. Когда девушка вытянулась из кустов по пояс, Вольга к своему смущению заметил, что кроме просторной пушистой шкуры, на девушке ничего нет.
Как только девица дотянулась до буханки, она тут же рывком исчезла в кустах. "Дикарка…" – подумал Вольга, – "Интересно, давно ли она здесь живёт?" Тем временем из кустов донеслось тихое мурлыкание. Вольга осторожно встал и увидел, как за листвой урчал довольный комок рысьего меха, с наслаждением жующего только что добытый хлеб.
– Эй, ты там не замёрзнешь? – Спросил Вольга. Дикарка тут же вздрогнула и растворилась в темноте листвы, громко и зло зашипев на юношу. Только её синие глаза сверкнули из темноты. – Нет-нет, тихо… я просто хотел сказать, что если хочешь, можешь погреться у моего костра. Я тебя не трону… не бойся…
Вольга осторожно сел и отвернулся. Несколько минут на поляне стояла тишина, только потрескивал тихо хворост в костре, да ветер перешёптывался с высокими осинами. Вдруг кусты снова зашуршали, и Вольга увидел дикарку, на четвереньках подползающую к нему. В зубах она держала оставшийся кусок хлеба.
– Вот так, умница! – Сказал парень. – Садись к огню.
Девушка села и принялась грызть свой хлеб, искоса поглядывая на юношу. Он же старался вести себя так, чтобы не смущать незнакомку и делал вид, будто её рядом и вовсе не было. Скоро дикарка так увлеклась едой, что тоже забыла про чужака. Так они и сидели рядом до поздней ночи, пока Вольга вдруг не почувствовал мягкий толчок в плечо. Когда обернулся, он увидел, как девушка устало привалилась к нему. Её голубые глаза закрылись, и она еле слышно посапывала. Вольга понял, что ему давно пора тоже ложиться спать и, аккуратно уложив дикарку на бревне, сам расположился на земле, с другой стороны костра.
На следующее утро Вольга пробудился с рассветом. Диковатая незнакомка ещё спала, а потому он решил не будить её, осторожно собрал свои вещи, затоптал пару тлеющих углей и отправился в дорогу. Солнце не поднялось ещё над лесными вершинами, как Вольга обнаружил, что девица увязалась за ним. Так и шла она всю дорогу следом, ловко прячась в высокую траву или заросли, как только Вольга оборачивался. Каждый раз он успевал её заметить и всё никак не мог понять, правда ли она думает, что ей удаётся скрываться, или девица просто играет с ним? Скоро ему это надоело, и тогда он развернулся и крикнул ей: