Грозненские миражи
Шрифт:
Валентин сдул с коробки пыль, осторожно открыл.
Книжка здорово истрепалась и при прикосновении развалилась на две половинки. Обложка порвалась, края обвисли бахромой, и не бежал уже холодок по хребту при взгляде на звездолёт. Да и сам звездолёт был теперь еле виден. Но стоило только провести рукой по этой выцветшей, давно не гладкой обложке — и в голове что-то смутно забрезжило. Показалось, что исчезли стены и потолок, а мир распахнулся в сияющую, манящую миллиардами звёзд бездну.
Ненадолго.
Мираж
Валентин осторожно положил книжку на стол и вытащил из коробки полиэтиленовый пакет с фотографиями. Пакет рассохся, карточки встали поперёк и никак не желали вылезать. Кулеев дёрнул сильней, пакет порвался, и фотографии чёрно-белым водопадом хлынули на пол. Последняя, планируя, как бабочка, упала прямо на ногу. Валентин наклонился, протянул руку — и так и застыл.
С мутноватой, немного пожелтевшей поверхности ему улыбались трое: два парня со старомодными длинными причёсками и девушка. Весёлые, беззаботные, молодые.
Павлик, Валя, Аня.
И каждый смотрел ему прямо в глаза.
Двойной «Икарус» проехал мимо Совета Министров, притормозил, раздражённо выпустил чёрный выхлоп и начал поворот налево. Остальной транспорт привычно ждал.
Наконец, автобусная кишка развернулась, проползла метров двадцать мимо Минфина и снова начала поворачивать. Теперь уже направо — к мосту.
— Чёрти что! — сказал Павлик. — Когда только новый мост строить начнут?
Валя проводил взглядом поползший к мосту автобус и снова отвернулся к Сунже. Противоположный берег уже был совсем зелёным: бурно разросшиеся деревья и кусты полностью скрывали набережную «музыкального» сквера. Валька поискал глазами айлант и удивился, как здорово тот прибавил за год. Скоро, пожалуй, и тутовник догонит.
— Скоро тут вообще проехать будет нельзя, одна сплошная пробка. А выхлопы? Не пойму, как они терпят — всё-таки Совмин. А всего-то и надо, мост…
— Ты мне про городской план хочешь рассказать? — тихо сказал Валька, и Павлик сразу замолчал. — Больше нечего? Только не делай вид, что не понимаешь.
Пашка вздохнул, зачем-то посмотрел на небо, проводил взглядом плывущие в сторону Трека облака, снова вздохнул и пожал плечами. Нагнулся, подобрал валяющуюся у скамейки ветку и стал что-то чертить на мокром асфальте. Ничего говорить он, похоже, не собирался.
— Тапик, — так же тихо сказал Валя, следя за веткой, — ты понимаешь, что друзья так не делают?
— Почему? — тут же спросил Павлик и нарисовал заострённый книзу овал.
— Потому!
— Ну и что? — сверху овала добавилось несколько волнистых линий.
— Ты выделываешься или, правда, не понимаешь? Объяснить?
Ветка замерла, будто раздумывая, и добавила ещё волнистых линий. Потом резко отскочила и провела от низа овала две лёгкие вертикальные черты.
— Объясни.
— Тапа… — опять понизил голос Валька. — Пашка, сколько раз я тебя с девушками знакомил? Ты ж сам ни разу, только я….Так?
Павлик кивнул и нарисовал внутри овала вертикальную чёрточку.
— А ты? А ты с ходу всех отвергал. Не нравились, видите ли, ни одна не нравилась. Ну ладно, ты ж у нас эстет! Хотя я, честно, не понимаю, как это может быть, чтоб ни одна. Не под венец же, в самом деле. Нет бы оттянуться — я же вижу, как на тебя смотрят! В конце концов, это для организма вредно, ты ж, небось, до сих пор…
Пашка приподнял голову, глянул снисходительно-весёлым взглядом — Валька сразу осёкся — и снова вернулся к прерванному занятию. Внутри овала появилась горизонтальная чёрточка.
Валя помолчал, пытаясь понять, почему это ему стало неудобно, а не этому ненормальному, не понял и, наконец, разозлился.
— Ладно, это твоё дело! Не хочешь, не надо — говорят, бывают и такие придурки! И нечего на меня смотреть — я тебя не боюсь!
Павлик снова пожал плечами и поднял веточку, словно примериваясь к последнему штриху.
— Да, не боюсь! — почти прокричал Валька и внезапно успокоился. — Вот уж не думал, что мы из-за баб будем ссориться. Как быдло в стаде! Вон их сколько, только скажи…
— Ты её любишь? — спросил Павлик опуская ветку.
— Что?!
— Любишь?
— Тапик! Ты совсем ненормальный, да?
Павлик молча застыл с веточкой наперевес.
— Ты так ничего и не понял, Пашка! При чём тут это? Это моя девушка, пойми! Я её нашёл, полгода на неё потратил! А ты влез со своими вздохами. Отвали, Тапик!
— Так просто? — по-прежнему смотря вниз, спросил Павлик. — А её мнение тебя не интересует? Она что — вещь?
Валька посмотрел на него, как на инопланетянина и бессильно откинулся на спинку лавочки.
— Нет, Павлик, — сказал он мягко, как говорят с детьми, — она не вещь, она — женщина. А женщина достаётся тому, кто её сильней добивается. Кто сильней, кто настойчивее и увереннее — того она и будет любить, причём добровольно. Сама! Так природа устроила, а остальное — это всё слова. Тапа, всё равно у тебя нет шансов, ты же знаешь! Уйди!
— Нет, — улыбнулся Пашка и опустил веточку.
Ветка, словно живая, сделала несколько движений: внутри овала появились глаза, волнистые линии превратились в летящие по ветру волосы, а горизонтальные чёрточки в девичью улыбку.