Гуд бай, стервоза!
Шрифт:
Когда ты маленький, тебе кажется, что твой отец может все на свете. Если он не патологический наркоман, не избивает тебя, не напивается и не бьет посуду, ты, возможно, просто боготворишь его. По крайней мере, большинство парней, которых я знаю, поступают именно так. Может, они использовали бы какие-нибудь другие слова, но у всех нас есть какое-то сокровенное воспоминание: вот мы с отцом что-то делаем вместе, я и он. Даже если этот светлый миг остался в далеком прошлом.
Сейчас я стоял и вспоминал, как, когда мне было восемь лет, мы с отцом мастерили из сосны для соревнований бойскаутов
Я вспоминал, как мы ходили с ним на рыбалку в Мейне. Мы взяли маленькую моторную лодку и плыли на ней через озеро, по которому еще стелился туман, а потом рыбачили до тех пор, пока не стемнело настолько, что мы не видели поплавков.
Я вспоминал, как отец впервые учил меня завязывать галстук в то утро, когда мы шли на свадьбу моего кузена. Я вспоминал, как он сидел на местах для болельщиков рядом с мамой во время моего первого соревнования по плаванию. Как они с мамой хлопали в ладоши и смеялись.
Я вспоминал, как просыпался каждое утро и слышал, как внизу на кухне он готовит себе кофе, прежде чем уехать на работу.
Я вспоминал, как в первый раз услышал, как он клянется.
Снова мигнул светофор.
Ночной воздух был холодным и влажным. Без телефона я не знал, который час, хотя мне казалось, я простоял здесь минут десять.
Я перешел Восьмую авеню и отправился на восток.
Мне потребовалось полчаса, чтобы пешком пересечь центр города и дойти до высотки под номером 855 на Третьей авеню. Еще двадцать минут ушло на то, чтобы, стоя перед стеклянной дверью, размахивать руками, жестикулировать и стучать, пока Руфус не оторвался от газеты и не узнал меня.
Еще двадцать минут ушло на то, чтобы, стоя перед стеклянной дверью, размахивать руками, жестикулировать и стучать, пока Руфус не оторвался от газеты и не узнал меня.
Он убрал газету, медленно поднялся, пересек огромный мраморный холл так, словно не мог поверить своим глазам.
— Братец, — сказал он, отпирая дверь и распахивая ее для меня, — ты, похоже, становишься трудоголиком.
Я вошел внутрь и огляделся. Единственным звуком была льющаяся из фонтана вода — бесконечные тихие аплодисменты, предназначенные сейчас только для нас двоих. Боковым зрением я заметил свое отражение в зеркале. Испачканную кровью рубашку и лицо в синяках.
— Что с тобой случилось?
— Меня ограбили, — сказал я. — Кто-нибудь еще заходил сюда?
— Сегодня вечером?
Он с сомнением посмотрел на меня.
— Только команда уборщиков. Ну, еще охранники Дейви и Рейнхард — они внизу, в контрольной комнате, проводят
— И больше никого? Ты уверен?
— Я здесь всю ночь сижу.
Руфус склонил голову к одному плечу:
— Хочешь, я вызову полицию?
— Нет, спасибо. Есть кто-нибудь наверху, на сорок седьмом?
— Некоторые из партнеров, кто работает допоздна, наверное, там. А ты куда направляешься?
Я подошел к турникету и перепрыгнул через него.
— Наверх.
— Эй, послушай, так нельзя. Надо карточку вставлять. Так не положено.
— Я же сказал, у меня украли кошелек.
Я направился к лифтам.
— Держи ухо востро. Будь очень внимателен.
— А на что я должен обращать внимание? — сказал Руфус отстранение. — Ты уверен, что не хочешь, чтобы я позвонил в «скорую помощь» или еще куда?
Он все еще смотрел на меня, когда двери лифта медленно закрылись.
Я вышел из лифта и оказался в тихом зале с кондиционером. Лампы на сорок седьмом этаже светили приглушенно. В тени на стене я увидел надпись — название фирмы «Гарриет, Стэтхэм и Фрипп». Однажды, как любил повторять мой отец, там будет написано «Гарриет, Стэтхэм, Фрипп Стормейр». Он имел в виду нас обоих, старшего и младшего.
Я прошел мимо стойки регистрации и уставился в огромное окно от пола до потолка на городские огни внизу. Стекло было холодным от кондиционированного воздуха. От моего дыхания оно на миг запотевало и снова делалось прозрачным.
Единственным звуком было слабое жужжание спящих электроприборов, пощелкивание сканера, тихое стрекотание факса. Стойка регистрации была девственно чиста и подготовлена к утру понедельника. Личные фотографии в рамочках, растения в горшочках, мониторы с плоским экраном… Позади стойки находилась тяжелая стеклянная дверь, ведущая непосредственно в офисы.
Я взялся за ручку и нажал.
Дверь была заперта.
Удивляться было нечему. Я глубоко вздохнул и подумал, зачем я вообще сюда пришел? Что я ожидал здесь найти, на этом этаже, на «полпути между Богом и Бродвеем»? Ответ на все свои вопросы?
Позади меня зашумел лифт.
Двери открылись.
Раздались шаги, приглушенные ковром, и замерли.
— Перри?
Я обернулся и уставился на человека, стоящего на другой стороне приемной. Он смотрел на меня в упор.
— Привет, пап.
30
Опишите вымышленный персонаж. Постарайтесь отметить то, что вам нравится в нем и в чем вы похожи на него?
Колледж «Уильям энд Мэри»
— Что ты здесь делаешь? — спросил отец. — Что у тебя с лицом?
Я не шелохнулся.
— А что ты здесь делаешь?
— Это мой офис.
— Сейчас три часа ночи.
— Ты весь в крови, — сказал он. — Ты что, попал в аварию?
— Можно и так сказать.
— Ну так что? Что случилось?
— Мама сказала, что она позвонит тебе. Ты разговаривал с ней?
— Возможно, она и звонила, я не уверен.
Он вытащил мобильный телефон, нажал на кнопку, потом убрал его.