Гусариум (сборник)
Шрифт:
Поёрзав немного, Мякишев сказал:
– Кажется, у нас непредвиденные трудности. Шашку не вытащить одной рукой. Кто-то должен держать, а кто-то – тянуть.
– Может быть, зажать стулом ножны? – предложила Наталья, но поручик помотал головой.
– Если она упадёт, мы её уже не поднимем с пола. Надо придумать что-то такое, что сработает с первого раза.
Все трое задумались. Потом Савелия Игнатьевича вдруг осенило и он улыбнулся.
– А я ведь, кажется, знаю, что делать.
– Ну же?!
Рабочий
– Дело было в четырнадцатом году… Спускали мы на воду линкор «Императрица Екатерина»… родную сестрёнку «Марии». Наш сормовский завод туда рулевые муфты ставил. А корабли, когда спускают на воду, ставят на полозья. И знаете что? Я буду не я, если видел где-нибудь ещё такое же количество сала в бочках, какое стояло на причале. Четыреста шестьдесят пудов по двести рублей за пуд. Я потом специально узнавал.
Рабочий оглядел Мякишева и Наталью.
– Перед спуском полозья насаливают для лучшего трения… Понимаете вы меня, наконец?!
– Слушайте, вы – гений, – с восхищением произнес Мякишев и, оглядев остальных, быстро предложил: – Начинаем жевать?
– У меня это… в спине утин [33] , – извиняющимся тоном сообщил рабочий.
– Давайте, – ответила Наталья.
Они наклонились к тарелкам и сосредоточенно задвигали щеками. Потом Наталья, придвинувшись, коснулась шашки.
– Попробуйте, – сказала она.
33
Радикулит (простонар., диалект.).
Мякишев зажал эфес зубами и, морщась, рывком сбросил ножны. Острый клинок, поймав луч света, блеснул в сумраке.
– Давайте, – сказал поручик Савелию Игнатьевичу.
Рабочий, кряхтя, подвинулся к нему и развернулся спиной. Послышался хруст перепиливаемой верёвки.
– Ну, скоро? – морщась, спросил Савелий Игнатьевич.
– Погодите… Ага, вот.
Рабочий почувствовал, что боль в руках неожиданно исчезла. Он вытянул перед собой кисти и стал их энергично разминать. Потом взял саблю у поручика и, примерившись, освободился сам.
Ноги от долгого сидения затекли, и Савелий Игнатьевич, встав, рухнул обратно на стул.
– Теперь ваша очередь, – сказал он Мякишеву.
Поручик, дождавшись, пока верёвка ослабнет, вскочил и бросился к Наталье. Шашка глухо стукнула по стулу.
– Да что же это такое… – пробормотал с досадой Мякишев. – Верёвка твёрже железа.
– Не парьтесь, не получится, – предупредила Наталья. – Надо развязывать.
Через несколько минут она встала и сделала несколько нетвёрдых шагов.
– Ладно. Это сейчас пройдёт. Кажется, тут где-то должен быть люк. Опа… вот он!
Мякишев, поспешив, помог отвалить тяжёлую доску в сторону. В глаза ударил яркий свет,
Савелий Игнатьевич обошёл глубокую лужу, по которой бегали водомерки.
Поручик огляделся, держа шашку наготове, и повернулся к Наталье.
– Что будем делать дальше? Ваш Вадим наверняка вооружён.
– Ага. И не только парализатором. – Молодая женщина вздохнула и с мольбой посмотрела на поручика. – Вы уж постарайтесь ему сильно не навредить, ладно?
– Я попробую, – честно пообещал Мякишев.
– Погодите… – вмешался Савелий Игнатьевич. – А как быть с мерцающим пятном?
Наталья посмотрела на рабочего:
– Вы про защитное поле?
– Да, наверное… – Рабочий пожал плечами.
– Генератор тяжёлый. Вадик не может таскать его с собой вечно. Для нас главное – найти две вещи. Мой рюкзак, в нём небольшая коробочка вот такого размера – Наталья начертила в воздухе квадрат. – И…
– И «Слово о полку Игореве». Да, я понял, – ответил Мякишев. – Нам нужно штурмовать дом.
– Дверь наверняка охраняет Серёжка. Его нужно отвлечь, – заметила Наталья и уточнила: – Это опасно…
Все переглянулись. Савелий Игнатьевич вздохнул и сделал шаг вперёд.
– Ладно, чего уж там. – Он махнул рукой. – Либо спасёмся, либо вместе пропадём. Вы-то молодые. Если что, выберетесь.
Они, старательно пригибаясь, обошли дом. Поручик, держа в руке саблю, прижался к стене и кивнул.
Савелий Игнатьевич поднялся по ступеням. Сердце в груди оглушительно колотилось. Он вспомнил детей… И жену Дуняшу в переднике, хлопочущую у примуса.
Рабочий постучал кулаком в дверь. Прошло несколько секунд, и дверь отворилась. В проёме появилось лицо Серёжки:
– Вам чего?
– Вы, молодой человек, за кого – за царя или за Учредительное собрание? – наклонив голову, спросил Савелий Игнатьевич.
Глаза у парня расширились. Он уже повернул голову и открыл рот – и тут справа на него метнулась стремительная тень. Серёжка охнул, медленно закрыл глаза и покатился по ступеням. Упав на землю, он остался лежать на месте, раскинув руки. На его виске темнел багровый кровоподтёк.
Мякишев стоял рядом и осматривал тяжёлую рукоять сабли.
– Он… мёртв? – с волнением спросила Наталья.
– Нет. Просто оглушён. Минут пятнадцать пролежит, я думаю.
– Хорошо. Там дальше коридор в форме буквы «Г»… Вы помните мою просьбу? – Наталья подняла глаза.
Поручик молча кивнул. Они втроём, стараясь неслышно ступать по половицам, осторожно вошли в дом, и Мякишев в одиночку двинулся вперёд. Савелий Игнатьевич напряжённо следил за ним из-за угла. Выставив перед собой шашку, поручик легонько толкнул ею дверь перед собой.